30. Дагир.
Долго мы смаковали подробности вечерней выходки Олега в штабе полка, развивали тему и так, и сяк. В конце концов все проржались и рядовой состав удалился от Ефремова с Хайретдиновым. Мы трое заныкались в скалы, там Олег вытащил из своего вещмешка виноград. По пути движения с караваном из Рухи на Зуб Дракона он нарвал в Дархейле много спелых гроздей и большое количество листьев. В одной из фляжек, под моим чутким химическим руководством, пацаны замутили закваску для бражки. Фляжку спрятали, зарыли в горячий песок среди скал. Распределили по очереди кто будет периодически к ней приходить, откапывать и выпускать переполняющий её углекислый газ. Чтобы не разорвало флягу.
После изготовления закваски, винограда осталось много. Мы решили раздать его командованию и пацанам. Начали «раздачу», ясное дело, с Хайретдинова и Ефремова. Это уж так в армии положено, чтобы начинать с командира. Припёрли мы несколько гроздей в крытый плащ-палаткой СПС, Ефремов взял одну, приподнял на ладони, как будто взвесил, посмотрел на нас и высказал:
- Спасибо, ребята. Здесь, на горе, это дорогое угощение. Но ваши жизни дороже. Кишлаки капитально заминированы на маршруте следования вашего каравана. Вы могли подорваться, могли попасть под огонь наших постов охранения, могло всё что угодно произойти. На войне так нельзя. Поэтому в следующий раз я вынесу вам взыскание за отклонение от маршрута. Я предупредил.
Нам стало всё понятно: по заднице дают не за то, что сделал, а за то, что попался. Значит, в следующий раз с командиром делиться «награбленным» не надо… Но, это же фигня полная! Всё равно поделимся.
На всякий случай мы сделали виноватые рожи и ретировались из СПСа. Оставшийся виноград притащили к пацанам, расселись с ними на Третьей точке и принялись поглощать витаминную амброзию в весёлой компании. Потому что советский солдат – существо общественное, общительное и прожорливое.
В процессе чревоугодия Олег решил снова побыть звездой в центре внимания почтеннейшей публики и принялся рассказывать присутствующим новости. Понятное дело, что на войне новости бывают, в том числе, и про потери, а за время нашего «торчания» на горе они, к сожалению, случились.
Первым выбывшим из строя Олег назвал Дагира Апаева. Того сержанта, который на строевом смотре разгрузил военное барахло с ослика. Дагир погиб.
Как всегда, штабные работники в посмертной записке написали всякие глупости. Населённый пункт Олок расположен юго-западнее Рухи, но штабным нет никакой разницы, они поводили пальцем по карте, добавили пол монтировки влево, треть монтировки вниз и переврали обстоятельства гибели.
Не в Олоке Дагир погиб. Он в Мариштане подорвался. Командир группы, старший лейтенант Старцев, видел этот подрыв и рассказал, как всё произошло:
- Седьмого июня 1984-го года в Рухе, в ППД нашего батальона, прошел строевой смотр. После смотра я, с десятью бойцами, вышел из ППД в 10:30 утра. Мы пересекли реку Панджшер по подвесному мосту, н/п Дархейль у нас остался справа. Мы вошли в Мариштан. Там моя группа преодолевала каменную стенку. Половина бойцов прошла, а когда очередь дошла до Апаева, он спрыгнул со стенки и у него под ногами раздался взрыв. Видимо, мина стояла глубоко, веса нормального обыкновенного солдатика было недостаточно, чтобы мина сработала. А когда спрыгнул вот такой здоровяк, то нагрузка на крышку мины оказалась чрезмерной, и она взорвалась. Дагиру оторвало ногу. Ему наложили кровоостанавливающий жгут, а потом переставили. Решили поставить получше.
Поскольку подрыв произошел в заминированном кишлаке, вертолёт туда посадить было невозможно. Надо было вытаскивать сержанта на Тринадцатый пост. Вертолётная площадка находилась только там. А он же здоровенный такой парняга, килограммов под сто. И, как здоровый мужик, он на себя груза всякого военного навешал. Наверное, столько же, сколько весил сам.
После подрыва мы разделили между собой груз, который он нёс, его самого положили на плащ-палатку и потащили на пост. А теперь представьте в лицах: вышло из ППД десять человек. Один подорвался. В строю осталось девять. Четверо несли плащ-палатку с раненым. Одну только плащ-палатку с раненым тащить – это занятие, невозможное по напряжению сил. А на бойцах ещё груза всякого навьючено по самую плешку! И плюс к этому, разделили центнер, снятый с раненого. В результате скорость движения сильно снизилась. Да это, вообще, не скорость была и не движение, а переползание какое-то. Я только водил взглядом по горам и думал: – «Если душманы зажмут, вот здесь, в низине, то будет «весёленький» бой. Мы находились внизу, на горах над нами не было никого из наших, а у нас получился полный затык. Если что-то началось бы, то рассчитывать можно было только на себя.