- Кто обидел тебя зеленоглазая? – около самого уха прошелестели слова. Это был Цирон.
- Никто – захлебываясь и начиная икать от истерики попыталась произнести я – неудачный день. После того как произошла стычка ребята в лагере переменились. Они чувствовали свою вину и пытались ее загладить. Они приходили к нам с садэ в домик и просили простить и забыть, мол сами не поняли что произошло и как так получилось. Я им поверила. Перед тем как это произошло они были на тестировании у марианина. Что он с ними сделал я не знаю, но получилось то что получилось. И вот сейчас он стоял с глупым видом не зная что еще спросить и что сделать, чтобы перестала плакать. Мужчины везде одинаковы на всех планетах.
- Ты только скажи Соня, я разберусь.
- Ты не в силах это сделать – голос выровнялся, а икота только усилилась
- Может я провожу к костру? Посидишь чаю попьёшь? - я кивнула и мы медленно побрели к костру.
Темнота опустилась на ту часть планеты где были мы. Все страхи дня кажутся не реальными когда смотришь на открытый огонь, укутанная в теплый плед и с чашкой чая в руках. Рядом сидел Цирон и молчал. Это так здорово найти человека, который может просто помолчать рядом с тобой. Другие парни тихо переговаривались, а я всё смотрела и смотрела на огонь. Слёзы давно высохли, а в душу на место пустоты и боли вливалось тепло.
Цирон взял какой-то пенек и начал на его срезе выстукивать затейливый ритм. Его соратники потихоньку подхватили его, и это уже стало казаться музыкой. Потом он тихо запел на незнакомом мне языке. Остальные четверо вторили ему. Песня была грустной по мотиву и очень красивой. Цирон поднялся и ногами в так музыки стал притоптывать выделывая простые па. В ход пошли ладоши помогающие его друзьям с тактом барабанов. Это было красивое зрелище хоть и состояло из простейших движений. Ящер в языках пламени казался красивым и ярким. Он горел в своем танце как горел огонь на ветках. В этот ритм втянулись все. Все сидели и хлопали через равные промежутки в ладоши создавая вторичный звук, а первый звук принадлежал импровизированным барабанам. С каждым ударом в ладоши мои печали отходи в даль , сердце стучало согласно ритму танца. Цирон прошел круг возле костра и добрался до места где я куталась в плед. Сильной уверенной рукой он выдернул меня из пледа и поставил на ноги. Показывая движенья, он заставил повторять. Вначале я очень неуверенно двигалась, но потом тело само стало слышать ритм а я отпустила мысли и предалась эти простым движениям. Наши тела двигались в унисон повторяя такт друг друга. Костёр разгорелся сильнее от брошенных кем-то веток. Мне стало жарко, волна удовольствия заполнила всё мое тело. Мне не хотелось думать, мечтать, переживать. Мне хотелось, чтобы этот танец и этот голос не прекращались. Темп танца стал яростнее движения быстрее, а мы с Цироном по прежнему следовали ему синхронно двигаясь ослепленные языками пламени. В апогее танца тела наши слились и последний куплет мы двигались вместе. Он держал меня за талию, прижимая мои бедра к своим. Последние звуки песни, последние движенья, последнее счастливое мгновенье. Я в руках ящера, а его глаза полыхают счастьем, любовью и болью. Не знаю, сколько времени после танца мы стояли и смотрели друг на друга, тело к телу, глаза в глаза, но за это время я поняла насколько может быть болезненной и обжигающей любовь, и как может любить человек не имея даже надежды на взаимность. Этот танец признание в любви, которой я не ожидала. Я оторвалась от него первая и пятясь спиной к своему месту села и укрылась снова пледом. Цирон присел рядом со мной. Стал прежним, как будто и не было этого танца полного страсти и этой песни на незнакомом языке. Но главное что осталось у меня в душе это послевкусие, теплое сладкое, незабываемое. Я не одна, говорили глаза сидящего рядом со мной парня, он будет рядом даже если я не впущу его в своё сердце. Я всё равно не одна.
- О чем эта песня? – задал свой холодный вопрос Фео. Даже после его обжигающего ревностью взгляда теплота и сладость не ушли. Они были тут внутри меня. Он видел этот танец от начала и до конца, это я сразу поняла. Рядом с ним стоял Рани и смотрел с нежностью и печалью.
- О том как парень полюбил девушку. Она была для него всем. Но пришел богатый сакойец и увёз ее к себе. На прощанье парень попросил девушку дождаться его и он готов был выкупить любимую у богатого сакойца. Но им не суждено было быть вместе, сакоец ревновал и тяжело ранил парня. Умирая он в бреду звал девушку и ее душа пришла к нему. Они ушли вместе в страну предков, он у себя в бедном доме, а она в чужом богатом – рассказал Цирон.
- Красиво, и танец что надо – поджав губы, холодно заметил принц – как вам удалось сохранить этот язык, ведь вам запрещено. Ты не имеешь право что-то болтать на своем родном языке
- Здесь не Сакойя и я делаю что считаю нужным
- Я запрещаю тебе – нарывался принц
- Хорошо ваше высочество – еле сдерживаясь, произнес ящер и посмотрел на меня – как вам будет угодно.
- Я пойду, пожалуй, мне еще к экспедиции готовиться. Все вокруг костра молчали и понимающе смотрели на меня.
- Я провожу тебя София
- Не стоит принц, здесь не далеко. Хороших вам часов отдыха и приятных сновидений.
Лицо горело, злость душила, снова хотелось рыдать. Сдержалась, усилием воли сдержалась. Достала из под кровати панель и начала рассматривать то, что оставил мне Альден. Постепенно погружаясь в изображения, поняла, не хватает панорамного виденья. Задав на компьютере необходимые параметры, смогла увидеть местность в объеме. Странным были перепады оттенков травы на всей интересующей меня площадке. На плане я попыталась соединить все точки в одну линию, прорисовывая ее по выделяющемуся цвету. Покончив с этим я взглянула на полную картину полученного. Это был восьмиугольник. Границы его расплывались, но это был точно восьмиугольник. Достаточно большая площадка с ровной поверхностью. А рядом гора. Я поняла, что гора тоже имеет значение и обвела ее контуры поточнее. Так как мне казалось это должно быть. Затем провела еще несколько линий и получились лучи исходящие из горы, упирающиеся в четкие очертания прямоугольника вокруг них. На панели был древний символ, используемый очень редко. Это символ, который никак не переводиться на любой другой язык, он принадлежит только одному языку – марианскому. «Сэту мартэу» - прошептали мои губы.
** **
Я стоял не вдалеке от их костра скрываемый темнотой. Она медленно пила чай, укрытая пледом и ее глаза начинали оживать. В них затеплилась жизнь. Мне не хотелось упускать этот момент. Казалось что всё наладиться и она сможет меня простить. Обязана простить. Отказываться от нее я не собирался. Она моя и только моя.
Вдруг этот сакойец начал выбивать ритм. Красивый и стройный и смотреть на Соню. Запев он перешел к танцу и выдернул в него мою любимую. Ее тело через несколько па стало послушным и трепетным. Я видел ее глаза в тот момент когда она отдалась этому танцу со всей страстью. Было видно как блестят ее глаза, как горит огонь страсти передающийся через ритм. Ее челка в короткой стрижке упала на лицо крупными локономи отгородив от мира один глаз. Соня изгибалась не нарушая ритма. Щеки пылали. Она была абсолютно счастлива. Их тела слились в одно повторяя ритм друг друга. Он смотрит на нее с любовью и желанием как на недоступную звезду которая к утру растает. Смотреть на это больно. Утрата и пустота. Она больше не моя, я ошибся. Она принадлежит этому костру, этой ночи. Боль-боль-боль. Я убью его. Прямо здесь и сейчас я его убью. Надо только спровоцировать и смерть его будет мучительной. Я это сделаю.
Не будите спящую собаку.
Утро встретило меня новыми тестами. Габриэль был чем-то озадачен в сотый раз спрашивая, что я чувствовала и когда перестала чувствовать. Запутав его своими ответами, я пошла к своим друзьям.
- Привет девочка! – улыбкой встретил меня Адитья - как у тебя дела?
- В полном порядке
- Габриэль держал тебя дольше обычного, ты плохо себя чувствуешь?
- Понятие не имею, мне об этом не сказали. Он хороший медик, но пока болезнь не выявил. Хотелось бы с вами поговорить, я кое, что нашла.