Снизу вдруг раздаётся визг. Женский, испуганный. Мой консультант по вкладам.
- Чёрт! - я вскакиваю, бросаюсь к лестнице.
Клык машет мне вслед:
- Не дерусь! Я на посту!
Я уже не слушаю. Лечу вниз, по шатким ступеням, сердце колотится в такт шагам.
Я врываюсь в комнату, и первое, что вижу, - перевернутый стол. Бумаги с графиками разбросаны по полу, чернила растекаются по деревянным доскам. Девушка-клерк лежит на кровати, а Толстый сидит верхом на ней, одной рукой прижимая её запястья к матрасу, другой рвёт воротник её блузки.
- Ой, красотка, давай не дёргайся! - хрипит он, а его жирные пальцы впиваются в ткань, - Ты знаешь, что мне нужно.
Девушка бьётся, но он тяжелее, сильнее. Её фиолетовые глаза расширены от ужаса, губы сжаты в тонкую белую полоску.
Я хватаю с полки глиняный кувшин и бью им Толстого по голове.
Бам!
Кувшин разлетается на куски, вода хлещет по его лицу, стекает за воротник. Толстый ахает, отпускает девушку и хватается за голову. Я не даю ему опомниться - вцепляюсь в его шиворот и отбрасываю в другой конец комнаты. Он падает на пол, с размаху ударяясь плечом о стену.
- Какого чёрта ты тут делаешь?! - ору я. - Это моя комната!
Толстый моргает, отплёвывается, вытирает кровь с рассечённой брови.
- Хотел проверить, как ты тут устроился, пацан! - рычит он. - А эта !@#$ сама на меня набросилась! С ножом!
- Врёшь! - взвизгивает девушка, прикрывая разорванную блузку. - Он ворвался сюда и начал...
- Заткнись! - перебиваю я её и поворачиваюсь к Толстому. - Проваливай. Сейчас же.
Толстый медленно поднимается, озирается. Его взгляд скользит по комнате, останавливается на сундуке с золотом.
- Неплохо устроился, - хмыкает он. - Хорошо, что сам прихватил свою долю. Так и надо делать.
- Да уж, - фыркаю я. - Гарра, я вижу, любит новичков кидать.
Толстый пожимает плечами, но в его глазах мелькает что-то - то ли понимание, то ли предупреждение. Он делает шаг к сундуку, нарочито медленно, будто проверяя мою реакцию.
- Лис, кстати, как? - спрашивает он, притворяясь беззаботным.
- Жить будет, - бросаю я.
Толстый кивает, наклоняется к сундуку и открывает крышку. Внутри - золотые монеты, сверкающие в тусклом свете комнаты.
- Золотишко, - бормочет он. - Это хорошо.
Я медленно приближаюсь к нему, сжимая кулаки. Толстый роется в монетах, будто не замечая меня. Вдруг его лицо искажается. Он вытаскивает из сундука амулет - тот самый, что я прихватил из банка.
- Ты... - его голос дрожит от ярости. - Ты зачем это сюда притащил? Совсем дурак?
Он резко вскакивает, сжимая амулет в кулаке.
- Гарра! - орёт он, бросаясь к двери. - Этот сюда маячок притащил!
Я хватаю с полки чугунный горшок и швыряю ему в спину.
Дзынь!
Горшок попадает Толстому в затылок, звенит, как колокол, и падает на пол. Толстый хватается за голову, падает в дверях, но тут же поднимается на четвереньки и ползёт в коридор.
- Стоять! - рычу я, кидаясь за ним.
Он уже на ногах, мечется по коридору, как загнанный зверь. Я настигаю его у винтовой лестницы, хватаю за плечо и прижимаю к перилам. Внизу, в нескольких пролётах, виден зал - разбойники за столом, Гарра во главе.
- Босс! - хрипит Толстый, но тихо, так, чтобы слышал только я.
- Не он ли сжёг "Красного Петуха"? - шиплю я ему в ухо.
Толстый вытаращивает глаза.
- Чего? - он в недоумении. - Таверну сожгли?
- Не притворяйся.
- Я не... - он трясёт головой. - Мы бы так не сделали. Мы все правильные мужики. Даже Гарра - он благородных кровей, хоть папашка его и выстрогал на стороне.
- А в банке меня кинуть - это по-благородному?
- Жизнь такая, - Толстый пожимает плечами. - Кто-то должен был остаться, чтобы стражу отвлечь.
- О, красотка, привет, - вдруг говорит он, глядя за мою спину.
Я оборачиваюсь - никого. В этот момент Толстый вырывается, царапает мне руку ножом и бросается вниз по лестнице.
- Босс! Маячок! Стража! - его голос разносится по башне.
Я выхватываю пистолет и стреляю ему в спину.
Выстрел. Выстрел. Выстрел.
Одна из пуль попадает Толстому в ногу. Он падает, растянувшись на ступенях. Я перезаряжаю пистолет, спускаюсь на пару пролётов, хватаю Толстого за шиворот и перебрасываю через перила.
Он падает прямо на стол с едой. Тарелки летят, суп разливается, кто-то матерится.
Гарра смотрит на Толстого, потом поднимает глаза на меня.
- Как он? - спрашивает он спокойно.