- Ну, здравствуй, начальник, - Мика поднимает на меня свои мутные глаза. - Слышал, тебя повысили.
- Каждый тут выживает как может.
- Верно говоришь.
Старик откладывает склянку, вытирает руки о грязный фартук. Его пальцы - длинные, кривые, с жёлтыми ногтями - напоминают корни старого дерева.
Я достаю из кармана осколок стекла - тонкий, с зелёным отливом, один из тех, что подобрал после боя с огнеплюем. Кладу его на прилавок.
- Где на корабле можно купить флаконы из такого стекла?
Мика берёт осколок, подносит к свету, нюхает.
- Давно такого не видел... - бормочет он. - На свободе только.
- Как долго ты уже здесь?
Старик задумывается, будто вспоминая что-то давно забытое.
- Двадцать пять лет мне было, когда посадили. За нелегальную торговлю.
- Многое повидал, значит.
- Да ну, - он машет рукой. - Сижу в своей лавке, как крот. Раньше спускался на нижние ярусы, даже лес видел. Издали. Но потом прикормил пару толковых собирателей - они мне всё необходимое приносят. Зачем куда-то лезть?
- А раньше жизнь тут была другой?
Мика хмурится, его лицо становится ещё более морщинистым.
- Раньше пайки были больше. Бои на арене не до смерти. Банды не резали друг друга почём зря.
- Это когда старый капитан ещё был?
Старик ухмыляется.
- Именно. Как пропал старый - всё и пошло к чертям. Новый слишком любит деньги. Раньше корабль был убежищем. Для магов, воров, культистов. Тюрьма снаружи, дом внутри. Люди уходили и возвращались по своей воле - скрыться от закона, от долгов... Сейчас же это просто гниющая тюрьма.
Я киваю, забираю осколок.
- Так где взять такие флаконы?
- На корабле - нигде. Это столичное стекло, дорогое.
- Как они тогда тут оказались?
- Кто-то из спонсоров подарил, наверное. Такие вещи просто так не попадают.
Возвращаюсь на площадь. Устраиваюсь в кресле, которое кто-то из красных уже притащил для меня. Достаю бутылку местного пойла - мутную, с резким запахом. Пью маленькими глотками, раз за разом отправляя патрули и выслушивая их доклады.
Смена тянется медленно. Часы здесь - понятие абстрактное, но тело само чувствует, когда усталость накапливается. Ночь проходит в полумраке, под мерцание тусклых фонарей. Я дремлю, но не сплю - одно ухо всегда настороже. Сонные караульные бродят туда сюда, сменяя друг друга на дальних постах.
Под утро ко мне подходит гонец из штаба - тощий паренёк с перебинтованной рукой.
- Вечером главари возвращают пленных зелёных, - бормочет он. - Ты должен присутствовать.
Протягиваю руку. Меченый тут же кладёт в неё сигарету, Грок подносит огонь. Затягиваюсь, выпускаю дым в потолок.
- Услышал.
Гонец уходит. Я встаю, разминаю затекшие мышцы. Смена была спокойной, но монотонной - хуже, чем драка.
Жду сменщика. Роюсь по карманам в поисках жвачки.
Рука натыкается на смятую записку. Разворачиваю. Чертыхаюсь. Протягиваю Гроку.
- Прочитай.
Тот щурится, водя пальцем по буквам.
- «Он разговаривает со мной. Он разговаривает со мной. Он разговаривает со мной».
- Не повторяй. Я понял. Больше ничего?
- Я не повторяю, - ворчит Грок, - Тут одно и то же написано много раз. «Он разговарива…»
Отбираю у него записку. Тихо ругаюсь. Совсем забыл про девчонку. Как только закончу смену нужно будет навестить.
Вечер.
Я стою в центральном зале, возле шахты, уходящей куда-то вверх, в темноту, и вниз - в бездонную утробу корабля. День не задался с самого утра.
Сердце барахлит.
Не то чтобы оно совсем отказало, но ритм сбился, будто кто-то внутри груди пытается выстучать морзянку. Виктор, хирург красных, осмотрел меня, покрутил пластину на груди, послушал стетоскопом (да, у них тут есть и такое) и развел руками.
- Механизм цел. Что-то мешает работе - излучение или магия.
Он взял кровь на анализ, пообещал разобраться, но пока посоветовал не перенапрягаться.
Как будто у меня есть выбор.
Пытался связаться с Астрой - передал записку у входа в лагерь Просвещённых, но она так и не появилась. Потом искал Малыша - парень умеет пробираться куда угодно, даже в запретные зоны, - но и тот куда-то запропастился. Старик Зек, увидев меня, только хмуро буркнул, что сам ищет парнишку по какому-то важному делу.
Даже рыжий придурок куда-то подевался.
И вот теперь я здесь.
Центральная площадь. Толпа красных, в первых рядах - я и Лысый. Перед нами - пленные зелёные, перебинтованные, с ранами, которые не заживают. Пули из моего мира для них как яд - ни магия, ни зелья не помогают.