Сара
Обычное утро перешло в очередной день. Я развела небольшой костер, села на песок, поджав под себя ноги, уткнулась подбородком в колени и стала смотреть на море, которое к вечеру чуть разволновалось.
Дани отправился в джунгли за едой еще с утра и пока не вернулся. Живот сводило от голода. С утра я ничего не ела, и в глазах потемнело. В то время он вернулся из леса, вот только с пустыми руками.
Я посмотрела ему в глаза, для чего мне пришлось задрать голову.
– Почему ты с пустыми руками?
Я ждала, что он вернётся хотя бы с кроликом в руках. Мы уже несколько дней нормально не питались.
– Мне кажется, или ты чем-то недовольна, Сара? – раздался низкий, хрипловатый голос, похожий на раскаты грома.
Чувствуя себя абсолютно опустошенной, я требовательно смотрела на него.
– Мы уже несколько дней нормально не ели! Чем, по-твоему, я должна быть довольна?
– Ты посмотри на эту суку! Ты еще смеешь меня упрекать?
Дани обладал глубоким голосом, хорошей даже утрированной артикуляцией, произносил всё чётко, громко и внятно.
Волны возбужденных голосов перекатывались с места на место и со временем становились громкими, решительными и злыми.
– Конкретно обалдела, дрянь!
Но я холодно взглянула на него, и слова замерли у него на губах.
– Совсем обнаглела ты, Сара! – охрипшим голосом сказал Дани.– Я тружусь с утра, носясь, как собака, по диким джунглям, рискуя своей жизнью, чтобы наполнить твоё пузо, а ты, видишь ли, еще с претензиями ко мне! Вот сука!
Он взвыл нечеловеческим голосом так, что даже перекрыл рык диких животных.
– Дикий кабан! – выкрикнула я сдавленным голосом, задыхаясь от негодования.
– Дикий кабан, говоришь? Неблагодарная тварь! Мало мне?! Хрен будешь жрать с сегодняшнего дня.
Дани заявил, что теперь я должна сама добыть еду, пойдя в джунгли, а если не сумею, то придётся научиться, затем вернуться, чтобы все приготовить, накормить, а после удовлетворить его похоть! Мерзкий негодяй!
– Чего расселась? –послышался у меня за спиной его хрипловатый голос. – Живешь, как принцесса! Жрешь, спишь, наслаждаясь чистым морским воздухом, а я как горбатый раб, работаю на тебя! Сам Данило Волков прислуживает дармоедке, причем за просто так. Отметь: ты даже не трахаешься со мной! – И, подумав о том, что делает все без выгоды, только сильнее взбесился.
– Не хотела по-хорошему – будешь жить, как рабыня! – прорычал он.
Затем повалился на землю и стал греться у костра. Майка его была вся в грязи, руки и ноги исцарапаны. Тщательно заретушированные тени под глазами, тусклый взгляд обычно сияющих глаз и усталый голос выдавали, что с ним случилась какая-то неприятность. Но спросить его об этом в тот момент было равносильно смертному приговору, поэтому я решила подождать, пока зверь успокоится.
Он молчал на протяжении получаса и даже не смотрел на меня. А ведь он был прав: мои претензии были несправедливы. Хотела заговорить, как вдруг раздался страшный гром и треск, словно обрушились самые устои Земли. Казалось, небо над ними обрушилось и молния обвилась вокруг головы.
Глухой звук, стремительно приблизившись, оборвался, и где-то рядом раздался оглушительный раскат грома, подобный грохоту тысячи больших барабанов.
Пока я раздумывала, что делать, духи дождя сделали выбор: мелкие капли стали крупнее и уже грозили превратиться в настоящий ливень.
За две недели, что мы находились на острове, погода впервые испортилась и пошел дождь. И не просто дождь, а настоящий ливень с ледяным пронизывающим ветром.
Надо же было этому случиться именно тогда, когда я поругалась с Дани. Он ведь так разозлился на меня, что я боялась, что он не впустит меня в хижину, как и грозился ранее, и бросит подыхать на улице.
Случилось чудо: он взглянул на меня, отчего кровь бросилась мне в голову, затем решительно вскочил с места и самой твердой поступью направился к хижине. Влетел в нее и уселся спокойно. Недолго думая, я побежала за ним так скоро, как только позволяли ноги, но едва хотела вступить в хижину, как грозный голос Дани пригвоздил меня к месту.
– Даже не думай, Сара! – Он, пошатываясь, поднялся на ноги, запахнув на себе мокрую рубашку, и бросил на меня быстрый, подозрительный взгляд. – Я же обещал, что не впущу тебя внутрь!