Леа оставила женщину одну со своими мыслями о заговорах и подошла к парню, который красил сломанный забор.
– Молодой человек, зачем же Вы его красите? Он же сломан.
– Указ сверху такой, а мне за это денюжку платят, – пробубнил он в ответ, не отвлекаясь от своего важного дела.
Леа прошла на место, которое прежде было копией площади Дэру. Завидев парочку, фотографирующую закат, поспешила к ним.
– Ребята, а вы не помните, как пройти к Оперному театру?
– Так вот же он тут, прямо перед вами, – быстро ответила девушка и осеклась: здания позади них не было вовсе, только обломки некогда красивейшей постройки в городе. – Ой, наверное его снесли. Надо же, ещё сегодня утром мы собирались сходить на представление туда.
– Наверное, это эффект Манделы, – резюмировал юноша.
– Точно, он самый, – рассмеялась Леа и в одно мгновение все люди, населявшие брата близнеца Гребмела, превратились в червей. Закатное солнце потускнело и вскоре превратилось в огромную чёрную воронку, засасывающую в себя облака и, казалось, сам город.
Грациас впустил в и без того измученный «ремонтом» город стаю громко лающих псов, которые рыскали между груд камней в поисках добычи.
– Грациас, тебе не кажется что пора с этим кончать?
– Пора, Леа.
Все пространство, так бережно и кропотливо заполненное ими, стёр огромный ластик, оставляя за собой разноцветные катышки, которые хотелось смахнуть рукой.
Глава IV
Снова знакомая белая вспышка, которая, на этот раз, покинула пространство быстро, предоставив взору мрачную картину: влажная тропа из глины и грязи вперемежку со старыми разбитыми булыжниками устремлялась через мрачный лес, полный сухих и кажущихся мёртвыми деревьев. Устремившись к высокому чёрному замку, который, казалось, начал разрушаться около столетия назад, тропа у подножия каменного гиганта огибала его и вела к обрыву. В исполинском строении не горело ни одного огонька, а вокруг него простирался сухой чёрный лес, словно сторожа его старой потрёскивающей армией древунов.
Перед лесом было поселение, где стояли разваленные многоэтажки, слегка склонившиеся над липкой поверхностью земли, сплевывая на пол скользкими от паутины, пыли и влаги проводами на землю.
Леа стояла посреди пропахшего гнилью города, над которым, словно коршун, возвышался старый замок и понимала, что в предыдущей реальности, похоже, было не так уж и плохо. Осмотревшись, она не нашла Грациаса и от этого ей стало действительно страшно – слишком долгое время он был неотъемлемой частью неё. Неуверенно двигаясь вперед по центральной улице мертвого городка, она цеплялась взглядом за странные и пугающие картины – повсюду в грязи лежали люди. Возможно, это зрелище было бы не таким жутким, если бы все они были мертвецами, но нет. Это были живые создания, которые не имели конечностей – они ползали по скользкой грязи, истекая кровью и крича из последних сил. Леа шла по полю полуживых существ как можно быстрее, одолеваемая чувством брезгливости и одновременно стыда – возможно, она могла бы помочь хотя бы некоторым, но их вид настолько отталкивал, что просто дышать через нос казалось невозможным.
Вскоре, она побежала по тропе изо всех сил, гонимая страхом и ураганом внутренних переживаний. Выбежав на окраину города, который примыкал к густому лесу, девушка оглянулась – спереди и сзади по тропе шли непонятные существа, похоже, что это была какая-то колонна. Насколько она могла разглядеть, они направлялись в замок, виднеющийся вдали. Леа решила проследовать за ними, так ей казалось что у неё появилась хоть какая-то цель, да и шагать в колонне было немного спокойнее.
Колонна двигалась очень медленно, но обойти впереди идущих монстров девушка боялась.
«Какая же я трусливая, я же могла помочь тем людям, хотя бы поднять их и отнести в разваленные дома, им бы было теплее. Да если так подумать, я никогда в жизни не была смелой. Все что я могла – это принимать удары от судьбы, как покорная овца.»
Подобные мысли травили душу Леи, сама того не понимая, она отравляла своё сознание сильнейшим ядом, который уродовал и превращал её в такого же монстра, медленно бредущего по тропе вглубь тёмного леса.
Страхи не убивают нас, но точно меняют. И эти изменения не всегда идут нам на пользу – чаще на пользу самому страху. Боязнь чего-либо уродует человека изнутри, добавляет сознанию больше голов и глаз, чтобы видеть страх издалека, миллионы рук, чтобы отталкивать кажущиеся подозрительными вещи, высокие тонкие ноги, чтобы быстрее бежать от проблем.