– Вы всех так мотивируете?, – улыбнулась Леа с облегчением.
– Нет, только тех, кому это нужно, – серьезно ответила Нина, и жестом показала девушке покинуть помещение.
Леа двинулась к выходу и, остановившись у двери, обернулась.
– Спасибо.
Нина подняла голову и с лёгкой улыбкой кивнула.
На выходе её ждал Герман.
– Ну что? – встревоженно осведомился он.
Сказали отдыхать неделю, а потом к поисковикам. Выдадут оружие и там буду беседовать с Войковски.
После этой фразы Герман как-то странно засопел.
– Эй, ты чего? – Леа схватила за руку парня.
– Меня не перевели в поисковики, – голос Германа был крайне тих, а лицо он отвернул в противоположную сторону от лица Леи.
– Я даже не знала что ты хотел перевестись.
– Да прямо, не знала. Чего ты не знала-то? – Герман резко повернулся к ней и схватил её за плечи, – что я сохну по тебе или что? Что я боюсь того, что тебя там в первый день где-то подстрелят? Дура!
С этими словами Герман оттолкнул Лею и бросился бежать.
– Ну прям как в театре, когда меня папка водил малым еще, – прохрипел голос солдата, невольно наблюдавшего за этой сценой, куривший дурно пахнущий самокрут.
Леа медленно побрела к себе в комнату, которая располагалась недалеко от госпиталя. Помимо неё там обитало три женщины, все медсёстры.
Она не чувствовала никаких романтических позывов к Герману, но всё же ей было его жаль. Она прекрасно понимала, что на этом чувстве жалости и держатся их взаимоотношения, и никак не решалась их прервать. Хотя бы во имя того, чтобы Герман мог идти дальше, а не тратил свои силы на то, чего по факту никогда не будет. Она надеялась на то, что когда её переведут в поисковики, она будет видеться с Германом реже, ведь тренировочная база находится в другом районе. Тут только подготавливают новичков, а дальше их отправляют на новые места.
Неделя, как назло, ползла настолько медленно, насколько это было возможным. Не отягощенная работой, Леа просто не знала куда себя деть. Спортивные тренировки занимали только утро, но что прикажете делать с оставшимся куском суток? Постоянные мысли о Сэнтине сводили её с ума, он стал её навязчивой идеей: сны о нём сменили все остальные сны-воспоминания, все эмоции были связаны только со страхом не найти его и упустить единственную возможность остановить гибель своей вселенной.
В одну из бессонных ночей Леа решила прогуляться, развеяться и, возможно, избавиться от постоянных мыслей о Сэнтине. Когда она открыла двери на улицу и холодный воздух начал пощипывать её кожу, она вспомнила про Германа. А ведь он не появлялся с тех пор, как устроил сцену около Нины. Леа решила поискать его в бараке, где спала его часть. Через маленькие окна можно было увидеть лица каждого солдата. Безмятежные и спокойные, словно это не они каждый день умирают толпами и такими же толпами убивают, словно это не они наивные пешки в чужой войне.
Подойдя к одному из этих окошек, Леа встала на цыпочки и стала искать Германа. Какое-то время вглядываясь в темноту она не могла различить лица, но, вскоре, предельно отчетливо обнаружила физиономию Германа в отражении стекла, которая возникла там резко, словно ниоткуда.
Испугавшись, она отпрыгнула от окна и сбила с ног тихо подкравшегося сзади парня.
Недовольно кряхтя и пытаясь как можно быстрее подняться с промерзлой земли, он сказал:
– Меня ищешь?
– Да, – глухо пробормотала девушка.
– Ну и зачем, интересно? – Герману удалось состроить настолько обиженную мину, что никакой мопс на планете не годился бы ему в подмётки.
– Я хотела предложить прогуляться, – извиняющимся тоном произнесла Леа.
Она чувствовала себя невероятно виноватой перед ним, но он был единственным близким ей человеком в этой реальности, и, на самом деле, она хотела бы видеть его другом и никем другим. Пожалуй, больше всего в тот момент ей хотелось чтобы её желания были взаимны.
– О, теперь ты вспомнила обо мне. Я тебе нужен только когда тебе скучно. И то, не уверен.
– Ну хватит, Герман. Ты знал о моих чувствах с самого начала, мы, кажется, всё обговорили.
– Обговорили, – буркнул парень, сильно пнув лежавший на земле серый камешек, – но я не могу с этим ничего сделать. А наша, так называемая, дружба делает только больнее.