— я не знаю…
Боже, это не мой голос! Это хриплый стон. Такой бесстыдный и пошлый.
Самой не верится, но я уже жадно прижимаюсь к нему и тону в его ласках, забыв про то что хотела сказать и спросить. Забыв про гордость. Забыв про все на свете.
Мне становится жарко, все тело будто ломит. Его губы скользят едва касаясь кожи и наконец встречаются с моими. Я целую его жадно, судорожно глажу колючие щеки, широкие плечи, перекатывающиеся под кожей мышцы напряжённых рук, твёрдую грудь…
Касаюсь пульсирующей на шее венки.
Он шумно вздохнул и отстранился.
— Тася. — крупные пальци осторожно сжимают мои плечи, не давая ни приблизиться, ни уйти.
А я тяжело дышу и пытаюсь унять дрожь.
— ты мучаешь меня специально?
Только сейчас увидела в бледных, холодных глазах боль.
— Я что-то сделала ни так? Вам больно?
Почти коснувшись его плеча отдергиваю руку, может ему неприятны холодные пальцы.
Он устало опускается на ступени. Трет сморщенный лоб. Неужели все так плохо!?
В порыве щемящего раскаяния опускаюсь у его ног и пытаюсь вновь заглянуть в глаза.
— Денис Сергеевич, простите, я не хотела!
— хватит, — раздражённо гремит густой бас, — не извиняйся. И перестань уже выкать!
Я уже открыла рот чтобы вновь попросить прощения, но промолчала.
Тёплый вечер сменился прохладными сумерками, запели цикады. Мы молча сидели на крыльце уже минут 20.
Стало зябко. Но Денис не позволил мне сходить за шалью. Когда я поежилась и попыталась встать он недовольно буркнул,
— замёрзла? — я кивнула и показала на платок. Но меня тут же сгребли в охапку горячие руки и прижали спиной к пышущей жаром груди.
Так я и уснула сидя между его коленей, в его объятиях и слушая мерное дыхание моего несчастного зверя.
Кажется мне что-то снилось. Море, корабль, отчаянный пират несущий меня на руках между вспышек разрывающихся снарядов…
А потом я почувствовала горячую кожу под пальцами и услышала тихий храп над головой.
Осторожно открыла глаз и поняла, что лежу под одеялом, в его спальне. Рядом мирно спит Денис закинув руки за голову. Я же лежу прижавшись к нему, а рука нахально расположилась на груди.
Божечки, я прямо чувствую как покраснели щеки. Лежим как пара в одной кровати. Сейчас мне так хорошо и спокойно, и уютно, как будто так и должно быть. В темноте ни чего толком не видно. А мне страсть как хочется посмотреть.
Тихонечко переворачиваюсь и поднимаюсь. Мужественный профиль еле различим во мраке. Чуть привыкнув вижу как вздымается накаченная грудная клетка. Бицепс выглядит устрашающе крупным даже в расслабленном состоянии. Удивительная смесь страха, волнения, стеснения и чего то ещё, наполняет меня. Протягиваю руку. Хочу лишь коснуться, но робею и останавливаюсь в сантиметре от его лица. Чувствую дыхание на ладони.
— рррам!
Щёлкает квадратная челюсть возле пальцев и в мгновение ока моё тело оказывается прижатым к матрасу.
— чего ты хочешь?
Он шипит мне в шею, опаляя кожу своим жаром.
— не знаю, — испуганно заикаюсь.
— может этого? — костяшки пальцев косаются шеи и скользят вниз рисуя причудливый узор.
— или этого? — губы жадно обхватывают мои и настойчиво углубляют чувственный, медленный поцелуй.
— или этого? — все тише шечут они, пока рука обхватывает и томно сжимает грудь через тонкую ткань, заставляя выгнуться и напрячься всем телом.
— а может вот этого? — одним резким движением подтягивает меня чуть выше, стаскивает платье с плеч и накрывает ртом сосок всасывая его до приятной ноющей боли.
Из мой груди вырывается громкий хриплый стон.
— ещё? — в темноте сияет влажный взгляд полный безумной жажды. А требовательные руки уже гладят бедра задирая узкую юбку.
— ты этого хотела? — он целует вторую грудь чуть прикусывая сосок и одновременно проводит ладонью по тонкой ткани трусиков. От неожиданности я вскрикиваю. Меня как будто током ударило.
— этого? Отвечай! — голос осипший, серьёзный, властный.
— этого?
— не знаю, — задыхаюсь, теряю разум, извиваюсь под его руками.
— этого? — настойчивее повторяет Денис, мне на ухо, надавливая ладонью на самое чуствительное место между ног и продолжая целовать шею, ключицы, плечи и грудь.
— или этого? — он резко сдергивант мешающие трусики, кажется порвав их, и проводит польцами прямо там.
— ааааа! — я пытаюсь закрыть рот руками, но он убирает их и продолжает сладкую пытку легонько покусывая мои губы.
— ты хочешь меня? — вдруг совершенно серьёзно смотрит в мои глаза замерев на минуту. Его рука все ещё лежит между мои ног и я ерзаю от переполняющих чувств.
— я… Я… Не знаю
— ррррр!
Денис убирает руку и перекатывается на спину.
Он закрывает лицо руками и злобно мычит, рычит и издаёт ещё какие-то нечленораздельные звуки.
А я в растерянности поправлю платье.
— Денис… — чуть не добавила Сергеевич, — мне надо сказать вам… Тебе… Я… У меня… То есть…
— я знаю. — тихо произносит мужчина и садится на кровати спиной ко мне, обхватив голову.
— что знаешь? — не понимая шепчу, сажусь поджав ноги под себя.
— у тебя никого не было, так?
Он не поворачивается, только нервно трёт шею и затылок.
— так? — повторяет громче.
— да, — выдыхаю с ужасом. Откуда он знает. Боже как стыдно. Лежу тут как дешовка какая то.
— не бойся! Я тебя не трону.
Денис встал, натянул футболку и вышел. А через пару минут во дворе зажглись фары и заурчал двигатель. Машина работала минут 10. Потом резко сорвалась и уехала.
Денис.
Уехать. Уехать. Уехать.
Снять девицу и отодрать как следует. Без морали, без эмоций, без чувств, будь они трижды прокляты!
— Ааааа! — Кричу и долблю в руль что есть мочи.
Достала! Измотала! Замучала!
Напиться! Забыться! Не могу больше! Не могу!
Никогда мне не было так хорошо, ни одну женщину я так не хотел, ни когда так не любил!
Боже! Да я раньше даже самому себе ни признавался, что люблю. Люблю. Люблю. Люблю.
Наваждение какое-то. Сумасшествие.
Что за глупость вообще? Какая к черту любовь?
Неееет! Надо просто уехать, выпить, потрахаться и все пройдёт.
Всё пройдёт. Пройдёт!
В который раз подпускает и отталкивает. Издевается, играется, проверяет меня.
— Да пошла она! — и снова бью по рулю, вдавливая педаль газа.
Тёмная магистраль, даже не знаю куда еду. В голове пусто, в штанах тесно.
Вот я дебил! Ну надо было так попасть!
Два часа безцельных катаний и ещё час чтобы добраться домой. Все хватит. Не поеду больше.
*****
Через четыре дня адской ломки, которую я почти физически ощущал, стало легче. Я наконец-то поспал, пришлось, правда, выпить снотворное, которое принесла Олеся.
— Диня! Завтрак на столе!
Бррр. Каждый раз от этого мерзкого "Диня" передергивает как от звука бормашины. Но сколько бы я ей не делал замечания, строптивая женщина продолжала звать меня так.
Я даже почти привык обнаруживать её в своей квартире в любое время дня.
— ешь, чего рассматриваешь там?
— не хочу, спасибо.
— ни каких "не хочу"! Вон рожа как у камбалы уже! Ешь!
Из зеркала и правда смотрела жуткая физиономия. Вдвоём с Мишей мы производили истиный фурор. Он весь желто-фиолетовый, я серо-зелёный.
У него рука в гипсе и походка пингвина, у меня красные глаза истерзанные бессонницами и разбитые руки.
Пришлось, кстати, извиниться перед другом. Но Миха мужик нормальный, все понял, простил и даже пытался приободрить.
А вот Леха с каждым утренним совещанием становился все хмурнее.