Он не ошибся.
И все же, казалось, я не могла держать язык за зубами.
— Конечно, но это другое.
— Как это другое?
— Другое, потому что девушка, ворвавшаяся в комнату парня, не представляет особой угрозы. Но парень, ворвавшийся в комнату девушки…
— Ты можешь надрать мне задницу, и ты это знаешь. Кроме того, ты же не думаешь, что я причиню тебе вред.
Он не выглядел обиженным.
Обычно, когда намекаешь на то, что кто-то может быть хищником, он сразу задирает нос. Но не Барретт. Может быть, потому что злиться было не на что, ведь он был прав: он никогда не причинил бы мне вреда.
— В любом случае, — сказала я, войдя в дом, зашла в ванную и взяла полотенце, подставила его под кран, прижала прохладу к шее и посмотрела на него в зеркало, когда он стоял в дверях. — Почему ты искал меня?
— Я ничего о тебе не слышал.
— И это все? — спросила я, приподняв бровь.
Я не очень-то любила проверять сообщения. Даже если друг говорил мне написать им, когда я вернусь домой в безопасности, в девяноста девяти процентах случаев я забывала об этом, пока мне не звонили, пробуждая меня от мертвого сна, и неистовый женский голос на другом конце кричал о том, что они думали, что меня похитили и убили или что-то в этом роде.
В подростковом возрасте мама давала мне большую свободу действий, ожидая, что я позвоню, только если буду дома после полуночи. И даже это было предметом переговоров, поскольку многие ночи она ложилась спать задолго до этого.
А мой отец, ну, он обычно даже не знал, где я нахожусь в подростковом или молодом возрасте. Хотя я всегда следила за тем, чтобы мы общались каждые две недели или около того, независимо от того, звонила ли я ему на автоответчик или, что гораздо реже, дозванивалась до него.
Мне никогда не приходило в голову, что кто-то может волноваться из-за того, что я не выхожу на связь, когда обещаю. Меньше всего Барретт. Я не могла назвать его незнакомцем. Мы слишком часто с ним общались, чтобы это было так. Но он также не был родителем или одним из моих самых старых друзей.
Кроме того, в нем не было почти ничего, что могло бы навести на мысль о его беспокойстве.
И все же… вот он.
— Ты… беспокоился обо мне? — спросила я, протягивая руку под рубашку, чтобы приложить мочалку к животу, от чего по моему телу прошла мелкая, восхитительная дрожь.
Тогда я решила, что все, кто предпочитает жаркое, знойное лето хрустящей, прохладной зиме, просто не в своем уме.
— Ты связалась с турецкой мафией , Кларк, — напомнил он мне. — Насколько я знаю, они тебя раскусили.
— Значит… это «да»?
— Это «да» чему?
— Ты беспокоился обо мне.
— Я… — его голос прервался, взгляд метнулся в сторону. — Я опасался.
— Я уверена, что это синоним слова «беспокоился», — сообщила я, посылая ему небольшую улыбку, и повернулась, бросив полотенце на стойку, решив, что я уже настолько остыла, насколько могла, пока не приму нормальный душ. — Итак, сравни для меня. Насколько грязный этот твой офис?
— Он… не чистый, — признал он, по-мальчишески застенчиво, пригнув подбородок.
— Сколько кружек? — спросила я, подергивая губами.
— Сколько новых я купил или…
— Ты безнадежен, — заявила я, выходя из ванной, задевая его плечом, и посмотрела на сумку, раскрытую на кровати, где я хранила заначку закусок для поздних вечеров, когда я не могла найти ни одного открытого места, где можно было бы сделать заказ. А этот отель не был захолустьем, но и не был заведением с обслуживанием номеров. — Уже поздно, — сказала я ему.
— Да. Я просто хотел убедиться, что ты попала внутрь. Я собираюсь спуститься и снять комнату.
— Ну, пока ты этим занимаешься, я собираюсь быстренько сходить в продуктовый магазин. Мои запасы закусок сильно истощились. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь?
— Я, ах…
— Что? — потребовала я, слишком уставшая и голодная для такой беготни.
— Я забыл свою зубную пасту, — признался он. — Только «Брэд» со вкусом сладкой мяты.
— А зубная щетка тебе тоже нужна?
— Нет. Я держу запасную в машине. Но ты не можешь хранить жидкости, потому что…
— О, я знаю, — оборвала я его, потянувшись к своей сумке. — У меня был неприятный инцидент с тюбиком лосьона и буквально всем, что было в моем багажнике в прошлом году.
— Хорошо. «Брэд» сладкая мята. Напиши мне номер своей комнаты, — потребовала я, повернулась и ушла.
Полчаса спустя я возвращалась в свою комнату с сумками в руках, тихо проклиная Барретта за то, что он не перезвонил мне, пока я искала свою ключ-карту, и тут моя дверь распахнулась.