— Ты оставила это на стойке в ванной, — сказал он мне, размахивая ключ-картой.
— И ты взял ее, потому что…
— Потому что я планировал вернуться, чтобы украдкой взглянуть на тот блокнот, который ты выбросила из сумочки перед уходом, — сообщил он мне, даже не потрудившись соврать.
— Ты хреновый следователь, если я тебя поймала, — сказала я ему, проталкиваясь внутрь, чтобы бросить сумки на кровать.
— Вообще-то, там не было комнат, — сказал он мне, заставив меня слегка выпрямиться, и меня осенило понимание.
Ему негде было остановиться.
Он выглядел слишком уставшим, чтобы вести машину.
В моей комнате была только одна кровать.
Двуспальная.
Кровать, конечно, была достаточно большой для двух человек, но она была тесной, интимной.
Мысль о тесноте, интимности с Барреттом заставила мой пульс ускориться, заставляя меня осознавать, что он стучит в горле и на запястьях.
— О, — неуверенно сказала я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, пытаясь оценить его реакцию. Но это был один из тех случаев, когда он показался мне странно пустым, лишенным выражения, может быть, немного безэмоциональным. — Ну… Я имею в виду… ты можешь остаться здесь. До тех пор, пока у тебя нет жутких привычек во время сна.
— Что значит «жутких привычек во время сна»? — спросил он, сведя брови вместе.
— Ну, ты знаешь. Плакать во сне. Кричать в подушку. Рисовать пентаграмму на полу и обещать свою душу Сатане… типа того.
— Меня беспокоит, с какими людьми ты делишь постель. — Это был случайный комментарий, но в то же время немного личный. Мы не слишком часто говорили о таких вещах, предпочитая такие темы, как события, происходящие в мире, наши мнения о них. И все в таком духе. Не говоря о бывших сексуальных партнерах.
— Я знала одного человека, который во сне заново переживал свои школьные футбольные матчи, — сообщила я ему, поджав губы. — Он подбадривал себя и говорил о себе в третьем лице.
— А что он делал, когда проигрывал?
— Хныкал, — сказала я ему, улыбаясь, когда его губы скривились. Он не был человеком, склонным к веселью, поэтому я почувствовала, что чего-то добилась, изобразив это на его лице. — Хорошо, у меня есть чипсы, печенье и попкорн с белым чеддером, что, в общем, всегда хорошая идея. О, и я купила тебе лимонно-лаймовую содовую, которую ты так любишь.
— Вместе с энергетическим напитком? — спросил он, взяв упаковку с содовой и поставив ее на тумбочку, ближайшую к двери, явно претендуя на свою сторону кровати. Я, конечно, могу быть немного «морской звездой» во сне, но он мог просто узнать это на собственном опыте.
Я не думала о чем-то необычном, когда в его холодильнике вдруг появился энергетик, просто подумала, эй, многие люди пьют его, может, и он тоже. Мне и в голову не приходило, что эти два вкуса были теми которые мне нравились — энергетический напиток «Х S ». Совпадения случались.
Но теперь, когда он упомянул об этом таким знающим голосом, я никогда не видела, чтобы они пропадали, когда меня не было рядом, чтобы их пить. Я никогда не видела их на его столе или в его корзине.
Он покупал их для меня.
Потому что, скорее всего, он видел их в моей корзине, когда был у меня в квартире.
Это было очень наблюдательно.
И… мило?
Я думала, что это мило.
Возможно, кому-то другому это показалось бы жутким. И так бы и было, если бы я не знала, что его наняли, чтобы он рылся в моих вещах и собирал обо мне информацию.
Так что я решила, что это мило.
— О, и твоя зубная паста, — сказала я ему, нуждаясь в смене темы разговора и чувствуя странное теплое сжатие в груди. Я швырнула коробку в его сторону, наблюдая, как опускается его лицо, как он тянется к ней, словно к змее, которая может его укусить.
— Это «зимняя мята».
— Я знаю.
— Я сказал «сладкая мята».
— Да, я знаю. Я смотрела. Я даже спросила парня из того отдела. Он сказал, что в их магазине нет такого вкуса. Я просто принесла тебе то, что у них есть. По моему скромному мнению, лучше это, чем ничего, когда речь идет о зубной пасте.
— Это должна быть «сладкая мята», — сказал он мне, в его голосе появились странные нотки. Почти расстройство? Может быть, нотка отчаяния?
Но… нет.
Этого просто не может быть.
Это была просто зубная паста.
Никто не расстраивается из-за зубной пасты. Она буквально была у вас во рту всего две минуты два раза в день. Ничего страшного.
Но когда мой взгляд остановился на его лице, ошибиться было невозможно.
У него была какая-то внутренняя паника, какое-то безумие.
Из-за зубной пасты.
Он уронил коробку, поднял одну руку, чтобы начать чесать внутреннюю часть руки.
Что-то во всей этой ситуации заставило мой желудок сжаться, заставляя меня чувствовать себя совершенно не в своей тарелке, не совсем понимая, что происходит, но зная, что это в какой-то степени важно, что я не могу просто пожать плечами, сказать что-то язвительное по этому поводу.