— Значит, мы договорились.
— Мы договорились, — согласилась я. К лучшему или к худшему.
— А теперь вернемся к этому делу…
Черт.
Я думала, мы намотали достаточно кругов, чтобы уйти от этого.
— А что с ним?
— Нам нужно разобраться с этим. Убрать это с дороги. Мне нужна твоя голова в игре, если ты работаешь на меня. Этого не произойдет, пока ты не отомстишь.
Вздохнув, я подошла к своим закускам, взяла банку оригинальных «Принглс» и села обратно на кровать, чтобы поесть.
— Честно говоря, у меня ничего не получается, — призналась я, махнув рукой в сторону блокнота, которому, как мне казалось, он проявлял достойное восхищения самообладание, не заглядывая в него. Хотя, если бы я не заснула на нем, кто сказал бы, что он не перечитал бы его уже несколько раз.
После моих слов он схватил блокнот и тоже вернулся в постель, взяв чипсы, которые я предложила, пока он листал мои записи.
— Это не ерунда. Возможно, это немного перебор. Как ты узнала, что у Айдина есть любовница, если они никогда не разговаривают по телефону около своего здания?
— Он ходит в два разных ювелирных магазина и к флористам. Верные мужчины так не поступают.
— Зачем ему ходить в разные места? Это лишняя работа.
— Потому что люди сплетничают. Или потому что он идиот и перепутает места или женщин, если не будет держать их совершенно отдельно. Я ставлю на последнее.
— Почему?
— Его жена безумно красива, успешна и, судя по всему, прекрасный человек. А он ходит от нее. По-моему, это и есть определение идиота.
— Справедливо.
— А ты?
— Что я?
— Уходил от женщины? — уточнила я.
— Мне нужно быть в отношениях с одной из них, чтобы уходить от нее.
— Значит, никогда? Даже коротких интрижек? Две недели… э-э-э?
— Две недели…? — спросил он, глядя на меня, глаза плясали.
— Они самые. Знаешь, когда ты опьянен от всех этих гормонов хорошего самочувствия и не видишь достаточно ясно, чтобы понять, что они из тех людей, которые используют двойные отрицания или выедают центр «Орео», но не едят само печенье.
— Что является кощунством.
— Ну, да, — согласилась я, внезапно пожалев, что не купила «Oрео».
— Так зачем же Мерфи охотился за ними?
— Буквально за всем. Он проверял все: от актуальности их бирок до попыток предъявить им обвинения в торговле героином.
— Кого из них? Босса?
— Любого. Любого из них. Я думаю, он просто хотел, чтобы его имя было связано с поимкой даже низкоуровневого парня.
— Так что, естественно, ты хочешь босса.
На это моя улыбка расплылась так широко, что щеки заболели. Потому что он меня раскусил.
— Естественно, — согласилась я.
— Эдип Кайя, — пробормотал он, перелистывая страницу. — Вдовец, бездетен. Живет один, за исключением двух своих сотрудников. — И какова была твоя цель? Попытаться поймать его на чем-то незаконном?
— Я не настолько глупа. Он не слишком пачкает руки в эти дни. Этим занимаются все остальные. Но я подумала, что смогу найти способ прослушивать его телефон, машину или дом. Что-нибудь. Что угодно.
— Ты уже пыталась?
— Ну, я умею многое, но знание того, как подслушать кого-то, к сожалению, не входит в число этих навыков.
— Это не так сложно. Я научу тебя.
Не спрашивайте меня почему, но это заявление вызвало неожиданное возбуждение в моем организме. Я помню, как моя мама как-то болтала с одной из моих тетушек о том, что мужчинам нравится учить тебя чему-то, поэтому прикинуться дурочкой, чтобы они могли это сделать, всегда было хорошей идеей. И хотя я это понимала, я также считала, что прикидываться дурочкой никогда не было хорошей идеей.
Тем не менее, идея о том, что этот мужчина действительно может чему-то научить меня, была странно сексуальной. Мы с Барреттом находились в непосредственной близости друг от друга, пальцы скрещивались, когда он показывал мне, как просунуть жучок в маленькое пространство. Его дыхание было на моей шее, его бедро касалось моего…
О, черт.
— Что? — спросил Барретт, когда я неожиданно спрыгнула с кровати и повернулась, чтобы порыться в своей сумке.
— Я, ах, уже поздно. Мне нужно подготовиться ко дню. И я… хочу французский тост. Разве французский тост не звучит вкусно? Мы должны пойти и купить французские тосты.
— Почему ты так часто говоришь о французских тостах? — спросил он, вскинув брови, глядя на меня, явно не понимая, что происходит.
— Потому что это лучшая еда для завтрака, очевидно. Сахарная пудра и сироп?