— Держу пари, Барретт хорошо о тебе заботился, да? Ждал тебя с нетерпением. Находил новые забавные методы обезболивания… — его голос прервался, когда он подошел ближе, улыбка превратилась из дразнящей в дьявольскую за долю секунды, когда он наклонился к моему уху, чтобы никто больше не слышал. — О, дорогая, я вижу взгляд только что оттраханной женщины.
— Тише, ты, — потребовала я, но не стала отрицать. Я не хотела отрицать. Мне вдруг захотелось, чтобы весь мир узнал, что у нас с Барреттом что-то происходит.
Конечно, все в этой комнате должны были уже знать об этом, так что это сыграло в мою пользу.
— Мы принесли чизкейк и начинку, — объявила я, протискиваясь мимо Брока, когда забрала торт у Барретта, и направилась к женщинам, собравшимся на кухне, каждая из которых держала бокал — Рия с вином, а Кензи, похоже, с сельтерской или имбирным элем. — Я уверена, что вы уже приготовили десерт, но моя мама с меня бы шкуру спустила, если бы узнала, что я явилась на званый ужин с пустыми руками.
Достаточно того, что я явилась в джинсовых шортах и футболке. В мою защиту скажу, что Барретт тоже был в своих обычных брюках и футболке и не упомянул, что, возможно, было бы уместно немного приодеться.
Но глядя на Рию и Кензи, я решила, что мне нужно немного обновить свой гардероб, может быть, найти несколько красивых вещей, таких как льняные брюки, с широкой штаниной, которые были на Рии, льдисто-голубого цвета с простой шелковистой белой блузкой сверху. Кензи, ну, Кензи выглядела так, будто вышла из журнала мод в своих узких джинсах в полоску, шестидюймовых каблуках и черной рубашке, которая обтягивала ее живот и завязывалась узлом на одном бедре.
В свою защиту скажу, что у меня не было чувства стиля. А у Кензи был магазин, где она сама разрабатывала одежду. Конечно, она знала, как одеваться.
— Чизкейк — это всегда хорошая идея, — сказала мне Рия, взяла чизкейк и повернулась, чтобы засунуть его в холодильник, пока я ставила пакет с начинками на стол.
— У нас есть карамель, шоколад, вишня и… ты в порядке? — спросила я, глядя на Кензи, чье лицо вдруг стало немного, ну, серым.
— Разговор о еде, — объяснила Рия, когда Кензи подняла свой бокал, чтобы сделать осторожный глоток. — Не самая лучшая тема для нее сейчас. Ее тошнит.
— О, это отстой. Почему ты не отменила встречу, если чувствуешь себя плохо?
— Потому что, по моим подсчетам, у меня еще около четырех недель тошноты…
— О! — сказала я, понимая. — Ты беременна. Барретт не упоминал об этом.
— Он не знал, — объяснила Кензи, пожимая плечами. — Я только вчера сказала Тигу. Я не была уверена. Я думала, что у меня какой-то сбой. Но нет. У меня на подходе еще один маленький чертик.
— Ария просто немного… ах, — Рия сделала паузу, пытаясь найти доброе слово.
— Одержима демоном половину времени? — спросила Кензи, но она улыбалась в сторону своей дочери.
— Я хотела сказать «энергична». Но это справедливо, когда она в одном из этих своих упрямых настроений.
— Весь ее характер — это упрямство, — объяснила Кензи, и этот факт звучал гордо.
— Прямо как ее мама, — добавил глубокий мужской голос, вторгаясь в наше пространство, поглощая все своими размерами. — Кларк, приятно официально познакомиться с тобой.
— Мне тоже, Тиг. Я много о тебе слышала.
— Иди, присядь, — потребовал Тиг, упираясь рукой в бедро своей женщины и направляя ее из кухни. — Я принес еду.
Мгновение спустя, пронзительный крик заполнил открытое пространство, заставив Рию пожать плечами.
— Я встаю, — сказала она, проходя мимо.
Сойер заменил ее, полез в холодильник за пивом и предложил мне одно, которое я взяла, все еще чувствуя себя немного не в своей тарелке.
— А это меня, — сказал Тиг, когда еще один маленький голосок присоединился к другому.
— Итак, Кларк, — сказал Сойер, прислонившись спиной к стойке и глядя на меня.
— Итак, Сойер…
— Ты встречаешься с моим братом, да?
— Неужели в это так трудно поверить? — спросила я, уловив нотку цинизма в его тоне.
— Честно говоря, да, — сказал он, но не грубо, а искренне. — Я уверен, ты понимаешь, что он не совсем подходит для свиданий. Он слишком… погружен в себя.
Я не знала, что сказать, никогда раньше мне не приходилось вести подобные разговоры о ком-то, и его личных аспектах, которые я даже не обсуждала с ним.
Было странно хотеть спросить, но я также подумала, что было бы невероятно грубо спросить Барретта о том, что меня интересовало.
— Сойер… Я не знаю, как это сказать, но… эм… может быть, Барретт немного, ну, знаешь, в «спектре»? — спросила я. По общему признанию, я не так уж много знала о «спектре», просто понимала, что есть черты, которые делают кого-то больше, чем просто причудливым, когда они обладают чем-то таким, что заставляет их попадать в него, и что отсюда тяжесть симптомов варьируется в зависимости от человека.