Переход в офис был легким. Как я и думал, все сработало, это была просто снесенная стена, а затем пространство побольше. И пока мать Кларк делала все возможное, чтобы превратить это место в нечто приличное, меняя цвета краски, приобретая новые, менее промышленные шкафы для хранения, покупая мебель, мой стол оставался на своем месте. Это было достаточно легко.
Через некоторое время мы стали проводить больше времени в квартире Кларк, где было больше места, лучший напор воды, место для клетки Диего, так что ему не нужно было оставаться в офисе, когда мы уходили домой вечером.
В конце концов, срок моей аренды истек.
Это было естественным развитием событий, поскольку мы никогда туда не ездили.
Но это?
Это было большим изменением.
Такие перемены, от которых моя рука была вся красная и опухшая от царапин, от которых мне было тесно в груди, когда я наблюдал, как Кларк — которая, казалось, чувствовала мою полную неспособность сделать это самостоятельно — упаковывала все, что у нас было, в коробки, которые Брок, Тиг и Сойер помогли нам погрузить в грузовик для переезда и отвезти на новое место.
Такое место, где были документы на ипотеку, двор, за которым нужно было ухаживать, мусор, который нужно было каждую неделю выносить на обочину, и множество других вещей, о которых мне раньше никогда не приходилось беспокоиться.
У нас не было возможности там остаться, чтобы привыкнуть. Мы просто собирались появиться, въехать и жить.
— Эй, Барретт, — позвала Кларк, заставив меня вздрогнуть и повернуться, чтобы увидеть, как она складывает игрушки для птиц в коробку. — Я думаю, Диего понравится его новая комната.
Это было правдой.
Одной из лучших особенностей нового дома было то, что в нем было три спальни. Одна для нас, одна на «всякий случай» — что бы это ни значило — и одна для Диего, так что ему никогда не придется сидеть в клетке, если он этого не хочет, но нам не придется беспокоиться о том, что его клюв нанесет серьезный ущерб вещам, которые нам придется заменить.
Поднятие этого вопроса стало еще одним доказательством того, что я был прав пару лет назад, когда сказал ей, что я почти уверен, что она тот человек, который мне нужен.
Казалось, она поняла меня.
Я не мог утверждать, что многие люди могут это сделать, даже если они пытались.
Потому что все они — мой брат, его жена, Брок, Тиг, Кензи — все они пытались меня понять, понять, как я работаю. Иногда им это удавалось, но чаще всего я видел, что они были разочарованы или чувствовали себя потерянными, неуверенными.
Единственным человеком, который, казалось, никогда не разочаровывался, не чувствовал, что не знает, как со мной разговаривать, как заставить меня быть на одной волне с ним, была Кларк. И, более того, казалось, что она делала это без усилий, без раздумий. Для нее это было естественно.
Я никогда в жизни не был так благодарен за что-либо.
Люди недооценивают, насколько важно быть понятым, чувствовать себя с кем-то абсолютно комфортно.
Раньше я никогда не задумывался над этим понятием, всегда считая — так как опыт научил меня этому — что для меня это исключено.
Я действительно не думаю, что когда-либо даже жаждал этого.
Но потом появилась она, и все изменилось.
Она была другой.
Я был — немного — другим благодаря ей.
Если бы она не появилась, я знал, без сомнения, что все еще жил бы в коробке из-под обуви, работал бы в спичечном коробке, был бы слишком одержим работой, боролся бы против любых маленьких изменений.
— И может быть, поскольку у нас будет двор, мы сможем заполнить документы на приют, которые я начала оформлять пару лет назад.
— Я знаю, я видел, как ты просматривала фотографии щенков той ночью, — сказал я ей. Тогда она сказала, что просто пролистывала И нст ****м. Лгунья.
— Я знаю, что это много и сразу. С собакой торопиться не надо. Мне просто нравится мысль о возможности. В конце концов.
— У меня есть одно условие по поводу собак.
— Хорошо…
— Она должна быть больше, чем средний дворовый опоссум.
— Эй! Ты любишь Хала! — сказала она мне, широко улыбаясь при упоминании о новом щенке ее мамы — какой-то дизайнерской штуке, которая делала его маленьким и пушистым, и неспособным ни на что, кроме как набивать сумочку.
— Это самое неподходящее имя для этого мехового шарика.
— Вот что я тебе скажу? Я выбираю собаку. Ты выбираешь имя.
— Я могу с этим жить.
— И со мной. В нашем потрясающем новом доме. С большой спальней, комнатой для птиц и совершенно бесполезной для нас кухней.
— Не бесполезной. Нам нужно где-то хранить кофейные кружки и стопки меню на вынос.
На это она одарила меня одной из тех улыбок, которые растягивают щеки.