Повесив пиджак сушиться, и надкусив один сэндвич, Брюс Миллер подошел к стене и внимательно всмотрелся в представившуюся ему картину. Шефу что-то надо дать, но кроме зацепки с кладкой в подвале дома Уиллисов и слухов от старого цыгана у Миллера ничего не было. Загвоздка была даже не в этом, а в том, что сейчас не имелось четкого плана действий, слишком много граней имела эта проблема. И вот за это может сильно влететь.
- А что, если… – Миллер в периоды задумчивости разговаривал сам с собой, не замечая этого или не придавая этому значения. – …если Корбетт не злодей, а жертва? Тогда кто злодей? Мэйсон? Ну, допустим, Мэйсон сам или по чьей-то указке убивает Биветта, убивает Уиллисов, всех трех, убивает Корбетта, потом репортера. Нильсон находит какие-то доказательства, и Мэйсон подстраивает автокатастрофу, чтобы скрыть всё это. А потом с помощью подручных, тех самых двоих неизвестных, о которых рассказывал Лоло, крадет доказательства из дома Нильсона. Версия? Версия.
Брюс Миллер шагами мерял комнату, как лев в клетке перемещаясь из угла в угол. Мысли роились, и, если бы кто-то на него сейчас посмотрел, то увидел бы, как поднимаются волосы на голове агента и услышал треск электрических импульсов, посылаемых нейронами. Мэйсона надо было разработать, но он являлся и пострадавшей стороной в ситуации с избиением его Корбеттом. Внутренняя разборка? Похоже на то.
Миллер достал блокнот и записал в него несколько строк. Привычка выплескивать мысли на бумагу помогала ему в ситуациях, когда их накапливалось настолько много, что они физически застилали взгляд. Что-то ему не нравилось в версии с Мэйсоном, в чем-то она не подходила ко всему происходящему.
А если искомый убийца – Ларри Нильсон? Шеф полиции, почетный гражданин города, друг мэра – жестокий убийца, терроризирующий город, за порядком в котором он и должен был следить по сути своей должности?
- Бред, бред, бред! – с каждым словом повышая голос, Миллер выражает своё мнение от происходящего, а в голове стройными рядами выкладываются вопрос за вопросом. Добрался до чемодана, где под вещами в потайном отсеке лежит дело бывшего шефа полиции. Открыв его на первой странице, Миллер не увидел информации ни о родителях, ни конкретного адреса проживания в детстве. Более-менее связная биография, имеющая доказательства и свидетельства, начиналась в Фоксфилде с конца семидесятых. До этого – как говорил шеф – вода.
В нарушение инструкций безопасности Миллер схватил трубку телефонного аппарата и набрал номер отделения Бюро в Литл-Роке. После нескольких гудков и обозначения переключения на линию распознавания номера ему ответила секретарша.
- Офис шефа Мартина, Литл-Рок.
- Привет. Миллер. – Сухо бросил в трубку командированный агент. – Мне нужен босс.
- Он ждал вашего звонка, агент Миллер. Соединяю.
Миллера покоробило от прямого текста секретаря, он понимал, что если кто-то прослушивает линию, то вся его клоунада с перезаписью в журнале регистрации мотеля не имеет ровно никакого веса. Шеф отделения Бюро Мартин рявкнул в трубку так, что Миллер сначала застыл, словно заледенев, а после покрылся испариной.
- Да!
- Шеф, это я. – Миллер сообщил эту информацию таким тоном, будто его собеседник спросил: «Миллер, это ты?»
- Знаю. Говори. – Мартин был не в лучшем расположении духа.
Миллер на духу выпалил информацию о своих результатах и возникших сейчас предположениях. По версии с Мэйсоном он получил ответ, что этот червяк даже муху убить не может, не говоря уже о человеке. К тому же, их личные взаимодействия с Корбеттом заключались только в работе, дома они не контактировали. А версию с Нильсоном шеф признал стоящей, сказал, чтоб Миллер плотно ей занялся, но при этом сохранил инкогнито еще пару дней для сбора информации.
- Я так и знал, что ты что-нибудь придумаешь. – Мартин явно подобрел после разговора. – Для стимулирования твоей думалки я и прислал записку. Сеанс связи не будем проводить, если тебе больше нечего мне сообщить. Нечего же?
- Нет, шеф, нечего.
- Вот и хорошо, приятель, просто чудесно. Давай работать. И еще…
- Да? – Миллер собирался-было попрощаться, но вернулся к разговору.