Всем, но не Ричарду Шарпу. Недаром Шарп провел в Бомбее целых пять месяцев. Большую часть этого времени, обливаясь потом и стуча зубами, прапорщик провалялся в лазарете. Когда лихорадка отпустила, Шарп в ожидании ежегодного британского конвоя исследовал город – от усадеб богачей на Малабарских холмах до зловонных припортовых аллей. Там он и свел знакомство с нужными людьми, которые в обмен на золотую гинею сообщили информацию, вполне стоившую затраченных денег. На кону стояли сто пятнадцать рупий, поэтому, когда стемнело, Шарп, нацепив поверх мундира плащ, щедро заляпанный грязью, оказался в восточном пригороде Бомбея. Шарп хромал, шаркал и протягивал руку за милостыней. Время от времени он что-то бормотал себе под нос, подергивался, а иногда даже огрызался на ни в чем не повинных прохожих.
Шарп отыскал нужный дом и присел на корточках у стены. Нищие, некоторые со следами страшных увечий, вместе с сотней просителей дожидались владельца дома – богатого торговца. Хозяин появился после полуночи в зашторенном паланкине, который несли восемь слуг. Еще дюжина расчищала паланкину путь, отгоняя нищих длинными палками. Ворота во двор закрыли не сразу, дав возможность просителям и нищим просочиться внутрь. Нищие, в числе которых оказался и Шарп, сгрудились в углу двора, а просители расположились у основания широкой лестницы, что вела к дверям дома. С кокосовых пальм свисали фонари, желтый свет лился сквозь резные ставни на окнах. Шарп подобрался как можно ближе к дому и схоронился за стволом пальмы. Под засаленным плащом он прятал кавалерийскую саблю и заряженный пистолет, хотя от души надеялся, что не придется воспользоваться ни тем ни другим.
Торговца звали Панжитом, и он заставил просителей и нищих дожидаться окончания своего ужина. Затем двери широко распахнулись, и Панжит, в расшитом шелковом одеянии желтого цвета, вышел во двор. Просители заголосили, а нищие рванулись к ступеням, где их остановили палки слуг. Торговец улыбнулся и, желая привлечь внимание ярко разрисованного божества в нише стены, побренчал мелочью в кошеле. Панжит поклонился божеству, и тут в ответ на молитвы Шарпа из-за его спины появился еще один индиец в красном шелковом халате.
Нана Рао широко улыбался и явно ничуть не пострадал при пожаре. С помощью золотой гинеи Шарпу удалось выяснить, что Нана Рао приходился Панжиту двоюродным братом. Панжит владел тем самым складом, который находился в трехстах ярдах от сгоревшего имущества Нана Рао, и именно ему удалось нажиться на отплывающих пассажирах, продавая им товары втридорога. Благодаря ловкому мошенничеству братья сорвали куш и как раз сегодня вечером решали, кому поручить прибыльное дело – перевозку вещей к кораблям, что стояли на рейде, за что братьям также полагались комиссионные. Прибыль сама шла в руки мошенников, вот они и решили умилостивить богов, пожертвовав попрошайкам несколько жалких монет. Шарп рассудил, что легче всего проникнуть в дом Панжита в личине нищего. В нужный момент он намеревался сбросить плащ и пристыдить бесчестного торговца. Однако опытные телохранители, стоявшие у нижней ступеньки лестницы, сильно осложняли задачу. Оставалось надеяться, что Нана Рао не захочет разоблачения и отдаст деньги добром.
Шарп заметил, что слуги унесли пустой паланкин по узкой и темной дорожке, которая вела вокруг дома, и решил воспользоваться этим путем, чтобы проникнуть внутрь с тыла. Однако телохранители не подпускали нищих близко, а вот просителям милостиво разрешили подняться по ступенькам.
Ночь обещала быть долгой. Шарп опустил капюшон на лицо и привалился к стене, не спуская глаз с дорожки. Неожиданно на ступенях появился слуга, который охранял ворота снаружи. Он что-то прошептал хозяину на ухо. Казалось, новости встревожили торговца. Во дворе стало тихо. Панжит что-то сказал Нана Рао, тот пожал плечами. Панжит хлопнул в ладоши и крикнул телохранителям, которые начали сталкивать просителей со ступеней. Опасаясь непрошеных гостей, Нана Рао счел за благо укрыться в сумраке веранды.
Наконец Шарпу представилась возможность незамеченным проскользнуть на задний двор, но любопытство удержало его на месте. С улицы раздались шум и свист, похожий на тот, которым толпа встречает констеблей, если им случается забрести на лондонские окраины, затем ворота распахнулись, и Шарп замер в изумлении.