- Займите спальню. Вы двое должны побыть наедине. Я посмотрю телевизор.
В ту ночь я плакала в объятиях Кеньятты. Мы занимались любовью медленно, с любовью. Я шептала ему о своей любви, задыхаясь от удовольствия, вжимаясь в матрас под его мускулистым телом. Его голос был напряженным, хриплым, когда он прохрипел ответ:
- Я тоже тебя люблю, котенок.
Я не могла видеть его глаза в темной спальне, даже при свете лунного света сквозь открытые жалюзи, но подозревала, что он тоже плачет.
X.
Груди Госпожи Делии были больше моей головы. Это была моя первая мысль, когда я увидела, как она подошла к входной двери с этими титаническими грудями, сжатыми в корсет, который вталкивал их под подбородок, словно две бледные дыни. Она выглядела мягкой и рыхлой. Когда она шла, жир на ее руках трепетал, как крылья, и ее бедра, легко окружавшие всю талию, терлись от промежности до чуть выше колена. Ее задница заставляла мою выглядеть позитивно миниатюрной. Она была размером с тыкву - две тыквы - спрессованная и сжатая в красную латексную юбку. Ее живот торчал почти так же, как ее грудь. Все на ее теле покачивалось, когда она шла. Рядом с ней я выглядела практически истощенной.
Я не могла не задаться вопросом, видел ли меня так Кеньятта. Я знала, что он был близок с круглой Госпожой. Я не была уверена, кто над кем доминировал, но я знала, что они играли раньше. Я не знала, трахал ли он ее когда-либо, но для Кеньятты этот кнут мог быть таким же интимным, как и его член. Если он нашел эту огромную женщину привлекательной, и он нашел меня привлекательной, что это говорит обо мне? Мы выглядели одинаково в его глазах? Я знала стереотип чернокожих мужчин, встречающихся с толстыми белыми цыпочками. Мне не хотелось думать, что мы оправдывали этот конкретный стереотип. Однако ее лицо сделало все это неуместным.
У нее были самые красивые глаза, которые я когда-либо видела, блестящие изумрудно-зеленые, которые выглядели почти как у рептилии и контрастировали с ее пылающими рыжими волосами. Ее губы были окрашены в кроваво-красный цвет, а улыбка обнажала идеально ровные, сверкающие белые зубы с длинными клыками, что делало ее похожей на вампира. Эта толстая сука была горячей. Я должна была признать это. Тем не менее, я не хотела быть ее рабыней. У меня был только один Господин – Кеньятта, но я сделаю так, как он сказал. Если он хочет, чтобы эта сука владела мной - значит, я принадлежу ей.
Кеньятта пригласил ее войти, взял за руку, поклонился и поцеловал костяшки пальцев.
- Госпожа Делия, вы прекраснее, чем когда-либо.
Она сделала то же самое, сделав небольшой реверанс и поцеловав его перстень.
- Здравствуй, Король. Ты по-прежнему самый ебабельный мужчина на сцене БДСМ. И твой вкус в рабах безупречен, как никогда. Я не могу поверить, что ты действительно расстаешься с этим прекрасным образцом.
Кеньятта наклонился и поцеловал Госпожу Делию в губы. Я видела, как он сунул язык ей в рот, а она сосала его, как будто это был член. Ревность вспыхнула во мне. У меня перехватило дыхание, пока их губы не разомкнулись. Кеньятта похлопал ее по большим ягодицам, затем сжал ее титанические груди и снова поцеловал.
- Не заводи меня так, Король. Я могу выместить это на твоем маленьком Kотенке.
Она шлепнула меня по заднице своей мясистой лапой и сжала ее. Я пассивно улыбнулась. Использование прозвища, которое Кеньятта дал мне, было странным. Она не имела никакого права называть меня так, но мое возмущение было бесполезным. Оно сидело у меня в животе, как плохая мексиканская еда, взбалтываясь и не перевариваясь.
- Не беспокойся, Kотенок. Я не сделаю тебе больно... слишком сильно, - подмигнула Делия.
Я повернулась к Кеньятте, глаза наполнились слезами, в последней отчаянной попытке спасти себя. Я увидела Анжелу, сидящую на диване, качающуюся вперед и назад, кусающую нижнюю губу и сжимающую руки между колен, отчаянно пытавшуюся вмешаться, но молчаливую. Я не могла рассчитывать на ее помощь. Насколько я знаю, все это было ее рук дело.
Анджела улыбнулась мне и одними губами произнесла "Прости", когда Кеньятта поставил старый чемодан, заполненный моими скудными вещами, на переднее крыльцо. Кеньятта повернулся и убрал волосы с моего лица, благословляя меня, как будто в последний раз, своей лучезарной улыбкой. Я видела печаль в его глазах. Беспокойство. Он тоже не хотел, чтобы я уходила. Это точно. Так какого хуя он меня отсылает? Было ли это просто игрой, чтобы я испыталa то, что испытали его предки, или он ревновал к Анджеле? Он не мог всерьез думать, что я брошу его ради этой мерзкой сучки. Даже при том, что она лизала мою киску так, будто была рождена для этого, я не забыла тот ад, через который она заставила меня пройти. Я не доверяла ей.