— Кажись, готов полковник, — заключил Дима, разглядывая поле боя через оптику SSG 3000.
— Чего? Какой полковник? — не понял я.
— Полковник? Какой полковник? — переспросил капитан.
— Ну, ты только что сказал: "готов полковник", — пояснил я.
— Полковник? Тебе послышалось. Я сказал: "готов, покойник", — нахмурился опер.
— Ты уверен?
— На все сто.
Зато я не уверен. Своим ушам я пока доверяю. Резким прыжком я заскочил капитану на спину, придавил его коленом к земле, выхватил винтовку, накинул на горло Собакина ремень и перевернул оружие, затягивая удавку.
— Ты сейчас сам покойник будешь, — процедил я. — Что ты там про полковника говорил?
— Да ничего, — прохрипел Дима.
— Почему-то я тебе не верю, — я еще сильнее затянул ремень.
— Полковник Тимонин! — прохрипел опер. — Эдуард Тимонин!
— Чего? — протянул я. — Эдуард? Так он — полковник? — я ослабил узел.
— Да, полковник милиции. На пенсии.
— Так ты с самого начала знал, кто он? И что? Зачем тогда это все?
— Затем, — ответил, кашляя, капитан. — Что он все равно отмажется, нервов чуток попортит, но отмажется. Как пять лет назад, когда из-за него наши мужики в Чечне полегли, он тоже отмазался…
И тут я все понял! С самого начала Дима задавался целью не спасти кого-нибудь, а отомстить. Отомстить любым способом, и тут удачно подвернулся я с Таней. Ему было глубоко насрать на меня, на девчонку, на всех. Оперу был нужен только один труп, получить который он мог только в подобном переплете, когда палят направо и налево. А пуля, как известно, дура. Ей глубоко параллельно, чью голову дырявить — уголовника или полковника.
— А казах этот? — продолжал Собакин. — Это туда он машины везет, а оттуда? Знаешь, что?
— Догадываюсь, — буркнул я.
— Мы же родной город от грязи очищаем…
— Да, Димка, — усмехнулся я. — Я думал, это я больной.
— Ты ничего не понял…
— Да все я понял. Очищаем? Молодцы, спору нет. Но я здесь при чем? А Таня в чем виновата? Я думал, мы — друзья…
Отбросив винтовку, и схватив Михо, я кинулся туда, откуда гремела затихающая канонада.
— Подожди! — крикнул вослед опер. — Волыну хоть возьми.
— Оставь, — ответил я. — Застрелиться нечем будет.
Я понесся по склону, скользя по влажной траве и перепрыгивая через торчащие корни. Сердце колотилось в груди, словно бешеное. Воздуха катастрофически не хватало, сказывалась выкуренная накануне пачка сигарет. На Олимпийских играх я бы взял золотую медаль по бегу с препятствиями. Быстрее ветра я преодолел расстояние от нашей засады до поля боя.
Здесь уже никто не стрелял — некому было. Не снижая темпа, я промчался мимо обугленного остова черного болида и подбежал к "Газелям". В первой девушки не было — и Слава Богу. Фургон был до такой степени изрешечен пулями, что выжить в нем не представлялось возможным.
Из второго автомобиля доносился шум борьбы. Я, выставив вперед руку с талисманом, рванул на себя дверь. Здоровый бандит, тот, кого я видел в Таниной квартире, держа упирающуюся девчонку за волосы, пытался вытащить ее из машины. Девушка пыталась сопротивляться, но силы были слишком не равны. В углу, сжавшись в комок, сидел Слава и, покачиваясь, тихонько скулил.
— Отпусти ее, — я навел на громилу голову медведя.
— О! — оскалился он. — Еще не продал?
— Отпустил, быстро, — повторил я.
— А то что? Он меня забодает?
— Типа того.
Голова Михо с грохотом разлетелась на куски, из тела, продырявив плюш, вылетела, кувыркаясь, гильза. Бандит изумленно смотрел единственным оставшимся глазом на дымок, струящийся из Шпалерадзе. Таня с бледным, как бумага, лицом удивленно смотрела на меня. Слава перестал выть и качаться, спрятав поглубже голову. Немая сцена длилась сотые доли секунды, после чего громила, оставляя на перегородке фургона неровную красную полосу, осел на пол. Я разорвал остатки медведя, обнажая автоматический пистолет Стечкина. Земля тебе пухом, Михо.
— Сашка! — девушка бросилась мне на шею. — Сашка, ты!
— Другого дурака знаешь? — улыбнулся я, обнимая ее. — Валим отсюда.
— Подожди, а он?
— Он? — я посмотрел на зажавшегося в углу Славу.
Это не расер. Расеры своих не кидают и не подставляют. Расер обходится без памперсов. Расер — это человек, а не кусок дерьма.
— Слышь, мудень, — обратился я к Славе. — Вали из города. Как можно быстрее и как можно дальше. Еще раз тебя увижу — башку снесу.