Глава 3
Карцер... карцер это излюбленное место хемо-псов. Все так и хотят туда попасть, ведь иначе как объяснить то, что все камеры постоянно забиты? Комиссары вот объяснить не могут и поэтому раз за разом продолжают давать сброду то, чего они так жаждут. Просторная камера на два на один метр, пол с встроенным охлаждением, уникальная система вентиляции в виде окна, что ведёт наружу, бесплатная вода раз в день и еда раз в три дня, а что самое главное почти в центре ПВД.
И я вырвал эту квартирку буквально у её владельца. Ему оставалось сидеть тут ещё шесть часов, но из-за притока новых желающих тут посидеть его и многих других отпустили раньше, дабы дать место очередным отличившимся. К несчастью мне дали лишь профилактические двое суток, так что кормить меня не будут вообще.
– Бр-р-р... – пытаясь согреться, я дышал прямо в свои ладони и тёр то их, то всё тело.
Другого развлечения не было, ведь на этом мире температура уже приближалась к нулевой, а местное отопление и охлаждение работало исключительно на абсолютно чистой энергии, без использования еретических технологий и... в общем, температура была как и на улице из-за вечно открытого окна бетонного саркофага.
Ложиться здесь было никак нельзя, застудить спину – раз плюнуть. Однако я тут уже был не в первый раз, поэтому аккуратно подвернул нижнюю часть своего плаща и поджал ноги. К слову о плаще, это штука имелась у всех и напоминала чем-то плащ из ОЗК. Правда у нас они тоже были кастомные и сделанные под ключ в полевых условиях. Но суть в том, что они хорошо защищали тело от ветра, не промокали и в целом хранили тепло очень хорошо.
Поэтому замёрзнуть на смерть я не должен. Если конечно температура не начнёт опускаться ниже нуля. Тогда без спальника будет тяжковато, как и вымотанному ранами и голодом организму возможно станет проблематично удерживать тепло и согреваться самостоятельно. И хоть я тут два дня, но без помощи порой выжить затруднительно.
– Коршун? – открыв окошко, спросил надзиратель.
Я тут же снял капюшон и поднял голову, чтобы он увидел моё лицо. После этого он мне через это окошко бросил небольшой свёрток и захлопнул это самое окошко. Вот с одной стороны все мы тут конченные мрази, которых бы расстрелять, да и дело с концом. Казалось бы, такое общество в целом не должно существовать по определению, ведь оно тут же сгниёт в бесконечном круговороте беспринципной анархии.
Однако ни анархией у нас не было, ни беспринципными хемо-псы не являлись. Правила существовали, хоть и отличались от нормы, а также порой менялись. Если ты сильный, ты мог просто заявиться к другому хемо-псу и забрать у него, скажем, его ранец. Ты бы сделал так раз, два, а потом они бы собрались и грохнули бы тебя. Хотя большинство как раз боялось отморозков вроде меня. Для очень многих здесь собственная жизнь одновременно и значила очень много, что они готовы были и товарища кинуть, а с другой... когда дело доходит до красных черт, то начинается мокруха. Почему? Как так получается? Всё просто, терпил среди нас немного, ведь терпилы остаются на Савларе.
Так вот, к чему я это всё. Несмотря на всю ту гниль, что была в наших душах, я вот Медведю помог, загнав свой ранец, Гниде помог, за Шакала и даже за Крыса впрягся бы. Потому что они наши. И меня они считали своим. Поэтому пока большинство ублюдков сидели в карцерах в одиночестве, то мне вот подгон был сделан. В свёртке как раз противосполительные были, без которых я и ноги лишиться могу.
А будь я мудаком, что за свой отряд не отвечает, своих не уважает, то хрен бы они запарились давать взятку надзирателю. Даже думать обо мне не стали бы. Интересно, а к Кувалде этой хоть кто-то подачки носит? Наверняка, она же тоже не дура и не вчера родилась. Понимает, что и как работает. И из-за этого я переживал.
– Эй, выходи, – через тридцать шесть часов дверь моей камеры открылась снова.
– А не рановато? – удивился я, глянув на надзирателя.
– Иди давай, – рыкнул надзиратель.
Нынче что-то с дисциплиной совсем всё туго, раз аж двенадцать часов я не досидел. Однако это меня радовало, как и то, что я был выпущен раньше Кувалды. А когда я вышел из центра, то обнаружил рядом с гауптвахтой целую группу побитых псов. Кажется они затеяли массовую драку.
Пройдя ещё дальше я заметил как псы несли трупы, кажется комиссар провёл парочку показательных расстрелов. Да уж, видимо совсем его до ручки довели. Но ничего, всех не расстреляют, город-улей всё никак не хочет сдаваться и за каждую улицу умирают сотни. А улиц этих... тысячи и десятки тысяч. Хотя сам факт того, что в таких условиях всё равно расстреливали говорил о том, что командование уже нехило так разозлилось на нас.