И тут же я сорвался в бег, чтобы уйти как можно дальше от соблазна. Я понимал, что в любой момент могу поддаться и тогда проиграю. Поэтому я снова бежал, ведь ничего другого фактически и не умел. По факту, что я делал всё время на Дрейкерноре — бежал, отступал, прятался… чёрт, от этих мыслей ещё сильнее захотелось взять хоть меч, хоть посох. Однако это была ошибка, явная и до боли глупая провокация Тзинча, который хохотал мне вслед.
Голову я опустил, глаза закрыл и просто бежал прямо. Однако лабиринт сам подстраивался под меня, ведь Тзинч решил меня выпустить. Причём преодолел я его довольно быстро, а может, прошла и целая вечность. В варпе время воспринималось совсем иначе, хоть и текло всегда в однонаправленном потоке, ни конца, ни начала которого никто не видел.
Однако вся планета состояла из стекла: разного и порой до боли жуткого, в отражениях которого можно было увидеть всё что угодно. Демоны меня тоже не трогали, с любопытством наблюдая за одной из игрушек своего хозяина. Постепенно начали появляться деревья, животные. Все как один они олицетворяли постоянные перемены и вбирали в себя множество красок и кривых линий.
И в какой-то момент я всё же остановился и огляделся. Мир вокруг стал чуточку более простым и понятным, соблазна вокруг не было. И хоть под моими ногами всё равно оставалось стекло, я уселся около хрустального дерева и начал переваривать произошедшее. Мне требовалось время, чтобы успокоиться. Однако после этой пробежки мне стало гораздо лучше. Да и какая-то гордость появилась, что я хоть здесь не облажался и не позволил себя обмануть этими проклятыми дарами.
— Этот меч он украл у Кхорна, — раздалось быстрое щебетание птицы, которое было мне на удивление понятно. — Посох сделал сам. А эльдарку искусственно создала Слаанеш и передала Тзинчу, чтобы тоже посмотреть на твою реакцию.
— Что? — начав искать источник звука, спросил я.
— А четвёртый дар? Четвёртый дар ты, так или иначе, уже выбрал. Правда Тзинч сделает всё, чтобы Нургл об этом не узнал.
И задрав голову, я увидел маленькую птичку с радужными перьями изо льда. С неё постоянно падали снежинки с разными узорами, а сама она слегка переливалась, как и все демоны Тзинча. Прощебетав ещё раз, она спрыгнула с ветви и уселась у меня на колене.
— Я всё знаю: всё-всё. А чего сейчас не знаю, то обязательно узнаю, — говорила птичка. — Почему ты грустный? Он тебя расстроил? А почему у тебя нет перьев? Ты демон или человек? Хочешь знать, куда ты переродишься в следующий раз? Хочешь знать, как меня зовут?
— Да, — я ответил только на последний вопрос, но кажется, птичку это не волновало.
— Я тоже, — ответила птичка, глядя на меня своими не моргающими глазами. — Но зато я знаю, как тебе помочь. Рассказать? Рассказать? Рассказать?
Глава 20
— Лабиринт нас пропускает, лабиринт нас пропускает, лабиринт нас пропускает, потому что мы лажаем, — напевала птичка, сидя на моей голове.
— В чём лажаем?
— Я не знаю, я не знаю.
Птичка была очень странной для демона. Она не пыталась меня сожрать, подчинить или сделать чего ещё похуже. Она просто задавала очень много вопросов и иногда делилась ответами на мои вопросы. Или просто на вопросы, которые ей никто не задавал. Кроме того постоянно менялся и поток её мыслей, что накладывало некоторые ограничения на общение с ней. Как и знала птичка далеко не всё.
— А откуда ты про дары Тзинча узнала?
— Подглядела-подглядела!
— Или тебе позволили подглядеть.
Либо она вообще могла быть послана Тзинчем с какой-то непонятной мне целью. Так или иначе, уже вместе с ней я вернулся в центр лабиринта, в очередной раз пройдя по самому запутанному месту в галактике с лёгкостью прогулки по парку. Здесь могло случиться всё что угодно, или вообще ничего не произойти: всё зависело лишь от воли самого Тзинча, являющегося отправной точкой всех координат в этом мире.
— Уже вернулся? И не один? — искреннее или скорее не очень удивился Тзинч, вновь явив свой облик из потока варпа.
— Не один, не один, — задорно вторила птичка, чем привлекла внимание половины лиц.
— Так значит, ты готов сделать выбор?
— Готов! Готов! Думаешь, ты самый хитрый?! — повторила птичка и спорхнула с моей головы, уронив между мной и Тзинчем скомканный лист.
А затем я молча бросил на него игральные кости, сделанные из хрусталя.