В целом Ариман действительно был очень могущественным колдуном и если бы он хотел, то уже стал бы демон-принцем.
– С чего такие перемены, Айзек? – спросил Перевёртыш, слегка раздражённо, ведь его бесил тот факт, что кто-то мешает его планам. – Из-за девяносто девяти душ, спасённых из чистилища, коим стал тогда Просперо? Так это благодарить Тзинча надо, а не Видара. Я же как раз указ Тзинча и выполняю.
– Врёшь, – кратко ответил Ариман, что знал одну простую истину.
Каждый тзинчит служит лишь себе, да и Перевёртыш неимоверно много раз прикрывался исполнением приказа Тзинча, когда на самом деле просто... просто игрался и обманывал дураков, которые реально верили в то, что этот маленький ужас лично общался с Богом. Истина же была в том, что Тзинч относился к Перевёртышу как... как к забавной шутке, за которой было весело наблюдать. Не более того.
После чего без какого-либо труда, под вакуумное схлопывание тюрьмы, Перевёртыш буквально перевернулся или скорее расплющился, а остатки его были развеяны. Как и следовало ожидать, даже здесь находилась лишь частичка его силы. Ведь тот был мастером диверсификации и находился сразу в нескольких местах одновременно, разделяя свою силу и душу на множество кусочков.
И с его грубой магической силой... это было весьма грамотным ходом, ведь это позволяло бороться против таких мастодонтов как Ариман и других колдунов, способным одним движением перста сплющить танк.
– Бери меч, – распорядился Ариман, после чего подоспевший Аркаций тут же исполнил приказ.
Сам Ариман боялся этого оружия, прекрасно зная что случается, когда решаешь взять чужие дары. В лучшем случае Тёмные Боги заставят пройти глупца через всё то, через что прошёл хозяин. В худшем... они ещё и ущемятся, обидятся, спасут душу хозяина, который будет тебя преследовать до конца твоей жизни. К тому же Ариман предпочитал сам создавать себе оружие, а не полагаться на дары Тёмных Богов.
– Этот барьер слишком мощный, – произнёс Аркаций, подбирая меч и аккуратно вкладывая его в воссозданные из витающих в воздухе перемен ножны. – Даже Джон Грамматикус не смог пробиться, а он владеет Энунцией невероятно свободно.
– Провела разведку, – следующей подала голос приземлившаяся на плечо Аркация Птичка. – И как я говорила ранее, всё наше войско живо лишь потому что с нами играют. Мы не более чем развлечение в его дворце, а как только на горизонте замаячит скука...
– Это будет означать, что Видар повержен, – по-своему закончил мысль Ариман, останавливаясь перед незримой чертой.
Колоссальная воля не давала сделать ему шага или вернее давила на него, угрожая смертью за попытку пройти дальше. Подобное Ариман встречал и ни раз. Чары чья мощь была привязана непосредственно к душе создателя. Подобную магию любил использовать Магнус, как и в целом во многих элементах защиты использовался такой подход.
И как хорошо, что в своей непокорности Ариман бессчётное число раз искал лазейки, дабы доказать отцу свою важность и силу.
– Знание – сила, но сила без цели – ничто, – произнёс Ариман, пока тело его покрывали ветра эмпириев, играющих обманчивым светом. – Именно поэтому Хаос слаб, ведь цели как таковой он не имеет. Обречённый поедать самого себя, погрязший в безумии и способный лишь подражать. Хаос ничто иное как переработанные отходы наших душ. Он никогда ничего не создаст, никогда не станет чем-то новым и большим, как и победив любой из Тёмных Богов в конечном итоге начнёт убивать уже самого себя.
И медленно левая рука Превозмогающего Сына начала подниматься, а посох дрожать. Вся тяжесть его судьбы находилась в них, колоссальное могущество, что пришло к нему после величайшей ошибки. Он помнил день, когда в благом намерении спасти свой легион и доказать правоту отцу, он уничтожил последние надежды. Рубрика Аримана... величайший обряд, который не достиг своей изначальной цели.
В тот день слабые навсегда стали узниками своих доспехов. Их души ослабли и деградировали. Братья стали големами, а их сила... их сила перешла к тем, кто выдержал обряд. И те кто был изначально сильнее и лучше... они стали ещё могущественнее, в том числе и Ариман, который никогда не желал этой силы, но теперь нёс её как позорное ярмо.
Неслышно задвигались губы, изрекая запретные слоги, из которых собирались слова, что после становились предложениями. Заклинания обращали в ничто чужие потоки эмпириев, а весь дворец начал дрожать. Огнём запылал проклятый доспех, а Чёрный Посох превратился в жуткий шрам на самой ткани Имматериума.