Энунция... да, она могла бы помочь. Один раз помогла... Воспоминание о тех днях до сих пор отзывались в его душе болью. Он помнил Оллания, как тот решил остаться и стать ещё одной жертвой Ереси Хоруса. Именно Олланий передал Джону знания об Энунции, которых хватило чтобы оглушить на мгновение Хоруса. А затем пожертвовал собой, оставшись там навеки.
И сколь бы раз Джон не пытался что-то изменить, как-то вытащить своего друга, но... временная петля в конечном итоге могла проходить разными путями, но всегда заканчивалась там. В результате после всех попыток пришлось сделать то, что просто надо было сделать. Петля была разорвана, прошлое уже не изменится. Олланий, Сангвиний, множество других героев – все они навеки останутся там мёртвыми и лишь Джон должен был закрыть дверь в эту петлю с обратной стороны.
Закрыл, а теперь стоял и понимал, что даже собственной судьбы переписать не в силах. Только если раньше это его пугало и угнетало, то теперь он вдруг улыбнулся. Тем самым и заставил Короля Демонов удивиться. С чего бы это такой слабак улыбается? Неужели что-то было упущено из взгляда?
Вот Король Демонов делает ещё шаг и вдруг резко встречает преграду чудовищной силы. Сама реальность была разорвана перед ним, прошлое, настоящее и будущее смешались. Разлом был весьма большим, в нём летали осколки дивных эльдарских ножниц, чья сила подошла к концу. Обойти разлом можно было, но горделивый Король Демонов не стал этого делать.
Собрав всю свою волю он исцелил варп и сделал следующий шаг. Варп успокоился, иллюзии исчезли, снова он увидел своего недобитого врага. Но в этот раз Джона уже не было.
– Сбежал? – мелькнула мысль в разуме Короля Демонов, но почти сразу же он увидел облако, что всасывалось лежащим Видаром. – О-о-о... всё же хватило чести и смелости...
Растворяясь и сливаясь с душой, передавая все свои знания, попутно исцеляя тело Видара, Джон поступил так, как всегда хотел. Предатель человечества, член Кабала, он видел лишь в уничтожении Человечества спасение для Галактики, способствовал победе Хоруса. Но в последний момент переметнулся, хоть и не был до конца уверен в своём решении.
Зато он был уверен в Оллании, который воплощал всё то, чем Джон не обладал. Он не был ни героем, ни святым, скорее... скорее он был типичным мрачным антигероем, готовым пойти на грех, даже когда в этом особо и нужды нет. И когда Олланий пожертвовал собой, попутно спася не только Императора, но и Джона... тот всё места себя не находил, хотел оправдать эту жертву.
Так он продолжал помогать Империуму, спас Вулкана, заплатив своим бессмертием. И осознал, что уже не будучи вечным мало что сможет сделать. Да и надо ли было? Всё решили за него, как и свою роль Джон отыграл. Так он думал до тех пор, пока не оказался стоять здесь, между Видаром и Королём Демонов, вдруг осознав своё истинное предназначение. Судьбу, о которой рассказывал ещё Эльдрад Ультран, чьи заумные метафоры трактовались совсем не так, какими они были на самом деле.
– Не обесцень моей жертвы, как то сделал Император со своим сыном и другом, – попросил он напоследок, прежде чем растворился на фрагменты памяти, а собственной личность залатал дыры в моей душе.
С любопытством за всем глядел Король Демонов, медленно подходя. Нога его шагнул ещё дальше, едва не наступив на опавшее белое перо, которое более не защищало Джона, потускнело. Оно так и было бы раздавлено обугленным латным ботинком Короля Демонов, как вдруг невидимая ему тень легко подобрал ещё одну не нужную никому мелочь. А после скрылась, столь же неожиданно, как и появилась.
А в это же время незримая рука Тени вонзала в чёрное сердце обсидиановый наконечник стрелы, что была орудием мести первого слабого, но всё же убившего сильнейшего. И наконечник медленно растворялся, становясь частью изменившийся в очередной раз души.
– Не обесценю, – сжав почерневшие пальцы на рукояти меча, прошептал я, против собственно воли, но из ещё большей необходимости поднимаясь на ноги.
– Неужто Бог-Отступник высвободился?! И даже одарил тебя своим благословлением! – довольно воскликнул Король Демонов, радуясь что встретил хоть какое-то сопротивление, ведь громче всего ломаются именно самые прочные.
Перейдя с шага на бег, что был быстрее скорости звука, он тенью достиг меня. Из груди моей всё ещё текла сажа, что мешалась с кровью, но тем не менее раны мои стабилизировались. Не исцелились, но перестали мешать. Более того, я даже почувствовал в себе огромную силу.