Контракты с Вашторром уже приходили в силу, его миры были подобны... подобным жутком шраму. Посещения этих мест было строго запрещено для простых смертных, как и прихвостням Вашторра запрещалось их покидать. Гарнизоны следили за тем, чтобы контракты соблюдались, а количество тюрем уменьшалось.
Также появились возможности продать свою душу. С одной стороны это было неприятным отступлением, с другой же... в моих принципах также было и такое слово как "свобода". Жизнь жестока, очень жестока. Обычно это понимаешь, когда она тебя бьёт настолько сильно, что от бессилия хочется выть. Например, когда смотришь на своих детей, что оплакивают своих детей, то есть твоих внуков.
В такой момент ты, уже проживший жизнь, будешь готов на многое. Например на донорство органа ради близкого человека. А кто-то готов и отдать душу, если это поможет. Потому у нас хоть и была военная диктатура, но мы старались всегда давать альтернативы и право выбора. Если не хотел служить в армии – мог пойти работать в госпиталь. Или на завод. Вариантов была уйма и во всём.
Также было и здесь, контракты Вашторра жёстко проверялись, но были доступны при сильном желании. Я же следил за тем, чтобы к этим контрактам не стали никого принуждать. В идеале надо было сделать всё, чтобы никто ими не пользовался по своей воли. Однако утопия пока что не была создана и потому оставалось лишь сохранять баланс, нащупывая золотую середину.
Так шли месяцы, а потом и года. Когда становишься настолько сильным, то время начинает течь иначе. К этому же меня склоняла и роль какого-никакого правителя. Хотя для меня всё пролетело словно один миг. Я постигал всё большие тайны магии, очень тесно начал общаться с Ариманом, и хоть ненависть к Хаосу во мне крепла, но я научился сдерживаться и здесь.
Или вернее использовал отголоски душ, что сдерживали меня. В результате моя новая личность стала крайне стабильной, а то что предрекалось стать слабостью становилось наоборот силой.
– Он сильно оградился от нас, – произнёс Мордред, прогуливаясь по музею, что примыкал к столичному дворцу.
Когда это был сначала просто храм Тёмным Богам, после тут появилась академия, но постепенно он разрастался и становился всё больше и больше. Ныне в центре находился главный форум, куда мог попасть любой работающий гражданин имеющий недвижимость в одном из миров нашего государства. Академия для псайкеров перенеслась, тоже став больше. Здесь же находилось и здание Высшего Совета, огромный административный комплекс и также иные учебные заведения, в большинстве военные.
Это была главная гордость Куама, чей контраст удивлял любого, кто сюда прилетал. И как бы парадоксально это не звучало, но именно умеренность стала корнем всего. И принцип живи как хочешь сам, но не мешай при этом другим, был поставлен во главе всего. Хотя и были беспокойные районы, всякого рода происшествия, но постепенно с помощью чёрного кнута и белого пряника, даже кхорниты поняли, что их зверства ограничиваются ареной.
А главным гарантом установленного порядка оставался я. И каждый знал, что даже будь он высшим демоном, но за нарушения прав другого, пусть даже простого смертного, за ним придёт либо сам Многоликий, либо одно из его лиц.
– Да, погрузился в изучение. Но он не изолировался в целом, – отвечал Мордреду Аркаций, который вместе с ним изучал творения искусства. – Просто он же занятой. Многие хотят с ним говорить, а всем времени не уделишь.
– Нет-нет, я про другое. Он оградился от нас в домене. Мне и раньше не совсем была понятная природа того дерева, а теперь... теперь я вообще мало что понимаю. Он словно... словно что-то от нас скрывает?
– Оу, верно ты говоришь про ту Тень... я долго задавался тем же вопросом и... понял, что никто не помнит момента, когда её не было. Даже Лекс, уже появился тогда, когда она была. Следовательно... она из той жизни, что была до нас всех.
– До моей жизни, Лекс был даже не... не отголоском, а скорее сам тоже являлся тенью самого себя. У него не было даже инициативы. В лучшем случае он мог сыграть роль собутыльника, который погряз в порочном кругу. Всё из-за того, что Видар просто был слабее. И той жизни, что была до Лекса... вряд ли та душа сохранилась достаточно хорошо.
– Дело не столько в самой душе, Мордред, сколько в роли, что отведена нам.
– Не совсем понимаю...
– Разве ты ещё не заметил, что каждая душа, которую оставляет Видар, играет какую-то роль? Олицетворяет нечто, что во многом отсутствует в других? Все такие разные, контрастные, прямо как и мир, что создаётся вокруг.