А люди… люди в этом плане напоминали… насекомое. И как таракан не может прочувствовать всего того спектра эмоций по примеру человека, так и человек не может сделать того же в сравнении с кем-то из аельдари. Даже я, находясь здесь, в Комморре, на аренах окружённых всеми этими эмоциями и процессами, точечно изучал их и всё же понимал, что… никогда в жизни я не почувствую того же, что чувствуют они смотря на моё собственное шоу.
Мы были на совершенно иных уровнях и кто бы не создавал всё живое, то в нас он явно вложил абсолютно разные цели. Хотя что я могу знать о планах Творцов? Абсолютно ничего, даже пытаться гадать тут не стоит, ведь и с куда более простыми задачами у меня возникают колоссальные трудности.
— Что ты чувствовала, когда выступала на арене? — спросил я, вылезая из капсулы и снова удивляясь тому, какой же холодный здесь пол.
Все чувства вернулись раньше и за два часа действительно можно было отвыкнуть от этого. Создавался тот самый контраст, я начинал чувствовать каждое движение воздуха, буквально как моё тело толкает его с шагом. Как кожа голых ступней принимает форму вовсе неидеально ровной поверхности пола. Как глаза подмечают столько деталей, что разум многие просто… опускает, дабы не перегружаться.
— Что чувствовала? — усмехнулась Диалрия, выходя на балкон медицинского шпиля. — Всё. Абсолютно всё. Я была выше самих жизни и смерти. Но при этом… я также не чувствовала ничего, позволяя потоку чувств заменить меня саму, ставшую такой малой и незначительной. Вряд ли кто-то из твоего вида в целом может понять что-то подобное.
А затем она запрыгнула на ограждение и встала во весь рост, поманив меня рукой. Не подчиниться я не мог, ведь она всё ещё оставалась моей наставницей и имела права делать со мной, что угодно. Как и очевидно, что она хотела мне что-то показать.
Поэтому встав с ней рядом я посмотрел вниз. Шпиль казался бесконечным из-за того, что отражался и искажался во множестве порталов, которые делили его. И смотря вниз складывалось впечатление, что ты смотришь вверх. Работало это и наоборот.
— Завораживает, да? А ведь никто не знает насколько огромна Комморра. Ни-кто, — улыбнулась она, после чего тут же выхватила своё оружие и напала на меня.
К чему-то подобному я был готов, ведь проделывала Диалрия подобное не в первый раз. Даже когда я спал, то всё равно ожидал её нападение. Как и в моменты близости с рабынями или в сортире — не было ни мгновения, чтобы я расслабился. За исключением разве что посещений депривационной камеры из-за чего эти часы и ценились мной больше всего.
Одну за другой я отбивал атаки её кинжалов, парируя наручами. Искры летели во все стороны, лязгал металл и случайные прохожие останавливались, чтобы посмотреть как мы сошлись в смертельном танце на этом ограждении, толщиной в ладонь. Ещё бы, ведь Диалрия подключала не только свои кинжалы, но и ноги, превращая свой вихрь атак в прекрасный танец.
При этом всём я даже с текущим опытом не мог предсказать с какой стороны прилетит её пятка или кинжал. А ещё порой её движения буквально исчезали из пространства из-за призрачной брони. Забавно, она была почти голая, в плане на ней не было кирасы или шлема, скорее какой-то бронеливчик. Но при всём этом ей хватало и наручей, и брони на голенях, как и любой мой удар благодаря выверенным движениям приходился именно на её броню, которой почти не было.
Хотя не все ведьмы были такими. Что не культ, то какая-то своя особенность. Впрочем, в то же время нельзя было отрицать, что тренды задавались Культом Распри и в центр всего ставилась скорость, мобильность и ловкость. Поэтому редко можно было встретить закованную в латы ведьму. Редко, но всё же можно было.
И отбив ещё несколько ударов я вдруг увидел возможность выхватить уже свои кинжалы, после чего тут же почувствовал резкий порыв ветра. Руки мои поднялись сами собой и оружие скрестилось в блоке. А затем раздался чудовищный хлопок.
Диалрия задрала ногу крайне высоко, продемонстрировав всем безупречную растяжку. Кроме того и сделала она это крайне быстро, хотя подобный трюк не удался бы, не реши я потратить время на обнажение собственного оружия. Пятка её сверкнула лезвием, после чего все мышцы её напряглись и случился второй хлопок, ещё более громкий, то преодолевался звуковой барьер.