Однако всего этого конечно было мало, чтобы сразиться с Магнусом на равных. И магическое буйство величайшего псайкера становилось всё опаснее и хаотичнее. Всё его искусство магии объединялось с силой самого Тзинча, создавая прямо над нами колодец истинного хаоса, в котором могло рождать всё и вся. Даже сам Магнус не контролировал этот процесс от и до.
Но при этом всём и на самотёк энергия не пускалась, что хорошо было видно по тому как протекал бой: с каждой секундой несмотря на все наши усилия положения Магнуса и его сторонников становилось всё более сильным. И хаотичные заклинания повинуясь вовсе не случайности в большинстве своём разили молниями и огненными шарами врагов, в то время как союзники начинали сверкать искрами, становясь ещё сильнее.
И даже залпы вражеских кораблей не смогли его остановить. Ведь когда они дали залп, то Магнус просто исчез из реальности, а через мгновение его фантасмагорическая фигура на мгновение возникла в самих небесах Комморры. И с мириадами искр, под буйство красок и цвет, а также вихри неконтролируемых заклинаний могучая психическая воля примарха начала кренить корабли вниз.
Одним за другим корабли корсарсов таранили шпили Комморры, друг друга или просто падали на город, словно бы их тянул гравитационный колодец. Вовсю разошёлся Алый Король и помогал ему в этот миг сам Тзинч, который получал истинное удовольствие от лицезрения магического превосходства.
— Отдай атам, брат, пади ниц и признай поражение, если хочешь сохранить жизнь! — прогрохотал голос Магнуса, что подобно титану из древних легенд Терры взирал на город, ставший крохотным.
Он якобы не хотел убивать собственного брата, дабы не уподобится другим братоубийцам и не стать чем-то похожим на собственного отца. Но по иронии судьбы гордыня Императора и Его самонадеянность раскрылись лучшего всего именно в примархе пятнадцатого легиона. Магнусу врал сам себе и искал лишь оправдание, дабы раздавить Джагатая прямо здесь, вместе с его же сыновьями, как то когда-то сделал Леман Русс на Просперо. Уязвлённый и лишённых других черт, что могли бы унять его пороки… Магнус действительно был предателем, предателем самого себя, ведь никто не сделал ему больше зла, чем он сам.
— Значит ты выбрал смерть! — видя, что Джагатай то ли слишком упёрт, то ли опять потерял связь с реальностью, Магнус поспешно вынес приговор.
Но как только он начал обращать самую гравитацию против своих врагов, то отвлёкся от того, кому не стоило подставлять спину и кто как истинный хищник лишь ждал момента для своего прыжка. Глупец, ему не стоило спешить в надежде обогнать спешащего на помощь Джагатаю Робаута, ведомого дланью Императора. Ему надо было чаще оглядываться, дабы чьи-нибудь клыки не сомкнулись на его шее.
И хоть далеко был Леман Русс со своей стаей, но таким же опасным как волки Фенриса мог быть лев Калибана. И лес его уже облепил паутину словно плющ, попутно разъев брешь и отогнав Хаос, дабы туда могли пролететь десантные шаттлы.
Сам же Лев Эль Джонсон уже был на поли брани и тихо шагал по арене Крусибаэля, ужасая своей аурой каждого врага. В варпе он представлял собой шторм в человеческом обличии, который не уничтожал всё вокруг лишь благодаря железной воле самого Льва. Но в этот раз… в этот раз рядом с ним не было ни одного из его сыновей, а значит сдерживаться не было смысла.
В одно мгновение Великий Алый Король, что был подобен Колоссу начал уменьшаться. Эти его фокусы становились скорее проблемными, ведь из-за них сам Магнус становился менее плотным, если конечно такие термины употребимы в контексте происходящего в варпе. Как и видимый размер имел мало чего общего, а в те мгновения когда Магнус хотел физически воздействовать на мир, то многократно увеличивалось потребление энергии, что не позволяло ему быть великаном слишком долго.
Впрочем, даже приняв привычную оболочку, он был куда выше Льва, хоть и речь теперь шла о метрах, а не о десятках и не сотнях метров. И пусть сам Магнус редко видел Льва в такой ярости, которая действительно пугала многих, даже его братьев, но трусом Алый Король не был. Как и не мог дать проявиться слабости, что однажды уже привела к трагедии на Просперо.
И вот о могучий щит ударилось хитросплетения заклинаний, сверкала магия и ревел зубьями цепи Волчий Клинок, которому вторили удары клинка Ан-Нунурты. Этих двух братьев связывало куда меньше, чем другие пары примархов. Но сражались они настолько злобно и остервенело, что сами стены Крусибаэля начали плакать чёрными каплями, которые напрямую концентрировались из нестабильных эмоций двух братьев.