Глава 2
Элайза Уинстон всегда добивалась того, чего хотела. Её дед принадлежал к той касте людей, которые в годы "золотой лихорадки" не гонялись за мечтой, а вкладывались в свободные ниши, заработав на этом баснословные деньги. Отца своего девушка никогда не видела, его поглотила война, зато дождливыми вечерами слушала о его доблести и силе воли на протяжении всех своих лет.
Воспитывала Элайзу с одной стороны хитроватая и безгранично-холодная со своим мужем бабушка, учившая малышку, что у настоящей женщины не бывает друзей, а подруг стоит выбирать так, чтобы они выгодно оттеняли твою красоту и подчеркивали ум в небольших количествах. Именно в небольших, бабушка была уверена, что обладать развитым интеллектом девочке совершенно необязательно, а главная цель всей её жизни - удачно выйти замуж и занять достойное положение в обществе и в доме. Любить своего супруга также было необязательно, это сделает женщину слабой и легко управляемой. Сама бабушка всю свою жизнь следовала этой политике, выскочив за Джона Уинстона на пике его карьеры, родив ему наследника и после этого навсегда закрыв ему доступ в своё сердце и общую постель. Её суровое лицо, нетронутое возрастом, вероятно, компенсировало нехватку сердца, исчерченного морщинами. Пожалуй, Сара Уинстон не любила даже своего сына, считая его величайшим глупцом, сделавшим предложение нищей квартеронке чероки. В глубине души она была рада, что её сын погиб на войне героем, не успев запятнать безупречную репутацию семьи Уинстон позорным браком и родством с индейцами.
Глядя теплыми вечерами на белокурую малышку, поражающую сиянием своей кожи, новоиспеченная бабушка с успокоением думала: Элайза - то единственно-хорошее, что вышло из этой истории.
С другой же стороны, Элайзу воспитывал сам Джон - человек высоких моральных принципов и своей собственной идеологии, воздвигнутой вокруг его личного бога - совести. Он опирался на неё, выслушивая все её советы и никогда не действовал ей наперекор. Надо заметить, что он часто с усмешкой повторял, что его совесть в первую очередь направлена на защиту благосостояния его семьи, да и...-тут он задиристо подмигивал, - с любой совестью можно договориться.
Джон Уинстон любил свою жену, безмерно горевал над утратой сына, после смерти которого пустоту в его сердце целиком заполнила белокурая малышка с пронзительным взглядом - Элайза. Он учил её, что женщины - нежные существа. Рассказывал, что единственная работа, которую он взвалит на хрупкие плечи своей внучки, прежде чем вверить её в руки мужа, - обучение женским премудростям, чтобы стать достойной матерью и женой.
Нетрудно понять, почему, слыша от всех родных, что женщины слабые, не годные ни для какой работы создания, Элайза Уинстон пошла наперекор всем, закончив совсем не женскую специальность и устроившись на ответственную работу в частную компанию.
Элайза Уинстон всегда добивалась чего хотела, вот и сейчас, нервно одергивая уродливую робу и с величественным высокомерием взирая на хозяина комнаты, светловолосого мужчину с ярко выраженными арийскими чертами, она твердо знала, что легко добьется от него того, чего хочет. Вот только её уверенность немного пошатнулась, стоило ему сказать первое слово.
******************
Стефан Штакельберг удобно развалился на кресле, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Это было удобное кресло, обитое нежным черным бархатом и обладающее способностью откидывать спинку настолько, на сколько хотелось хозяину. Оно казалось Штакельбергу удобным до того самого момента, пока, аккуратно придерживая дверь, в комнату не вошла Она. С порога одаривая его мертвенно-холодным взглядом, она помимо воли заставляла его вытягиваться в своем невероятно-удобном кресле, принимая позу хищника перед броском. Он резко перестал чувствовать себя хозяином положения и, что самое унизительное, не только он понял это. Довольная улыбка осознанием отпечаталась на симпатичном, но слишком уж гордом для женщины личике. Только знающий мог бы сказать, что между мужчиной и женщиной только что произошел настоящий невербальный диалог, победителем которого стала высокая стройная красавица, с самого начала знающая о своей победе и этим выводящая мужчину из себя.
-Подойди, - резко приказал он, вставая с кресла, которое больше не было для него таким уж удобным.
Женщина нахмурилась и скрестила руки на груди, выражая свое недовольство. Он несколько минут просто стоял и ждал, не понимая, почему её темно-зеленые глаза кажутся ему такими странными, пока не понял, в чем дело. Она была единственной, кто не боялся смотреть ему прямо в глаза.
-Я приказал тебе подойти! - приказ словно повис в воздухе, собираясь в предвестие настоящей бури. Он в очередной раз оказались без внимания и, в тот момент, когда, казалось, женщина собиралась что-то сказать, Стефан грубо схватил её за руку и притянул к себе. На мгновение он почувствовал яблочный аромат, который, собственно и заставил его спешно отойти и отвернутся. Сама же девушка времени зря не теряла, оставив на его руке алые следы острых ногтей:
-A shit piece. Look, I’m completely not ... you don’t even understand me, doggy muzzle, right? (Кусок дерьма. Слушай, я совсем не ... ты даже не понимаешь меня, собачья морда, верно?)-
Её быстрая раздраженная речь заставила его обернутся. Их языки имели общие корни и во многом были похожи, но, в целом, из-за раздражения и американского акцента он ничего толком и не понял, кроме того, что объяснится не удастся.
Они друг-друга не понимали.
Стефан устало вздохнул и пошевелил рукой. В его планах было вбить(в прямом смысле) в её хорошенькую голову некоторые незыблемые правила этого места и отправить назад, работать, но сейчас он понимал, что эта битва уже проиграна. Он отдаст ей её победу и отпустит спокойно жить и работать дальше... а если, если ей повезет, она выживет. Он не станет брать ответственность за эту жизнь.
- Унтерштурмфюрер(аааааа) Дюльгер, уведите девушку, и... - офицер СС, все это время послушно стоящий за дверью вошел и грубо схватил не сопротивляющуюся Элайзу за руки, завернув их ей за спину и получив за это презрительный взгляд, - уберите из моей комнаты кресло.