Подводная лодка типа BI
Впервые я увидел эти любопытные кораблики в плавучем доке «Т» в Поле примерно в середине сентября. С первого взгляда стало понятно, почему к ним повсеместно прилипло прозвище «окарины». В самом деле, за всю свою флотскую карьеру я не припомню судов, выглядевших менее воинственно. Они напоминали скорее детскую игрушку, и я почти ожидал увидеть где-то поблизости гигантский ключ, которым заводится их механизм. Возьмите стальную канализационную трубу длиной метров в двадцать и диаметром в три. Приклепайте к оконечностям грубо заостренные кормовую и носовую части, а посередине водрузите здоровенную бочку из-под масла в качестве рулевой рубки. Просверлите в заднем конце дыру для единственного винта, и отверстия покрупнее в переднем, для установки двух сорокапятисантиметровых торпедных аппаратов. Оснастите полученное устройство шестидесятисильным дизелем фирмы Кертинг, изначально предназначавшимся для норвежских рыболовецких судов, и электромотором «Сименс», который сродни тем, что используются на мюнхенских трамваях. Запихните внутрь помпы, дифферентные цистерны, аккумуляторы, топливные баки и прочие необходимые для субмарины вещи. Потом втисните еще пятнадцать человеческих существ, заполняя остатки пространства, и вуаля — подводная лодка серии BI образца 1915 года в вашем распоряжении!
Но хотя «окаринам» недоставало элегантности, а внутри было очень тесно и неуютно, им нельзя отказать в ряде достоинств в качестве боевых кораблей. Да, на поверхности они были презренными тихоходами — жалкие шесть узлов, которые при встречном ветре падали до трех, а иногда и того меньше. Да, у них имелся всего один перископ, а единственный двигатель превращал подзарядку батарей в изматывающее душу предприятие: субмарина лежала в дрейфе, едва выставив палубу из воды, дизель молотил внизу, а впередсмотрящие ломали глаза, высматривая окрестные волны в поисках красноречивого шлейфа от перископа. В актив «окарин» стоит записать их прочность: рассчитанные на пятьдесят метров глубины, они при необходимости могли нырнуть на шестьдесят и даже на семьдесят. На погружение требовалось двадцать секунд, и управлялись они под водой хорошо и не подпрыгивали, даже если обе торпеды выпускались залпом. Компактный четырехцилиндровый дизель, прозванный «швейной машинкой», был надежен и прост в обслуживании. Имелся беспроводной телеграф Лоренца и даже, наконец, гирокомпас. Что до условий, то если BI и были теснее, чем славной памяти U-8, то мы хотя бы в первый раз получили настоящие складные койки: восемь штук на экипаж из пятнадцати человек — вахта стоит, подвахта спит. Более того, «окарины» ходили на дизельном топливе, более безопасном и не дающем ядовитых паров.
При всей простоте подводных лодок, прежде чем передать их к.у.к. кригсмарине, наши немецкие союзники в присущей им навязчивой и педантичной манере обязали назначенных офицеров пройти месячную стажировку. Поэтому было решено всех будущих командиров BI, старших офицеров и главных механиков, послать на курсы в Германию. Моя очередь наступала в начале октября 1915 года. Но тут вмешалась судьба — один из старших офицеров на немецких «окаринах» в Поле заболел. Замена из Германии не успевала, потому как UB-4 приказано было на следующий день идти в Каттаро. В к.у.к. Марине оберкоммандо последовал срочный запрос, и меня временно приписали к кайзеровскому военному флоту. Таким образом, мне предстояло пройти свою месячную стажировку на борту UB-4, получая жалованье старшего офицера при капитан-лейтенанте Эрихе Фюрстнере. На меня также возлагались обязанности лоцмана — идея весьма разумная, раз нам предстояло проделать три сотни миль по предательским, усеянным рифами прибрежным водам до Каттаро, не имея возможности ориентироваться по маякам или бакенам.