Рассказ Роберта Юрьевича Сосновского. «Долго ждали мы наших на болоте в Налибокской пуще. Знали, что вокруг, как ищейки, бродят каратели. Наконец, перед угрозой голодной смерти, мы решили выйти и принять бой. Около месяца бродили в лесах, пока не соединились с партизанскими группами. Вскоре мы сами стали атаковать немецкие гарнизоны, занимавшие окрестные села.
Вернулся, наконец, из Литвы и наш отряд, истрепанный, поредевший в боях. Я ожидал встретить Машу Костромину, Васю Савченко и других ребят, которые уходили в этот поход Казалось, после всего, что было пережито в Лиде, с моими друзьями уже ничего не случится… Но у войны жестокие законы. Кузьма Тертычный, бывший военнопленный, участник нашей подпольной борьбы — он вместе с Савченко вступил в отряд, — рассказал мне о гибели Маши и Василия. Маша, лучшая автоматчица отряда, командовала группой, прикрывавшей отход партизан. Было это под Жемиславом. Фашистам удалось окружить группу. Маша приказала своим товарищам оставить по одному патрону и вести огонь, пока не иссякнут диски. Все свои силы каратели бросили на маленькую группу, которая не давала им возможности преследовать отряд. Бой длился более двух часов. Ни один из партизан не дался живым в руки врагов.
Да, тяжелый был бой под Жемиславом. В этом сражении погибли Василий Савченко и Семен Павлов. Тела мертвых партизан гестаповцы повесили на телеграфных столбах вдоль шоссе. Фашистские изверги думали устрашить этим местное население, литовцев, всячески помогавших партизанам. А вскоре дошла до меня и еще одна тяжелая весть — о казни подпольщиков, оставшихся в Лиде. Не довелось мне гулять на свадьбе Шурика. Выдала ребят некто Лилия Акуленко. Случилось это так.
На время наши отряды потеряли единое управление. Им пришлось рассредоточиться, вести самостоятельные операции. Гестаповцы бросили в леса близ Лиды несколько десятков тысяч регулярных войск. Нарушилась связь с лидским подпольем. Командир небольшого отряда «Балтиец» Пролыгин решил послать в Лиду связного. У него были адреса некоторых явок. Пролыгин был командиром решительным и опытным, но тут он совершил ошибку. Лилия Акуленко, которой он дал поручение связаться с подпольем, оказалась женщиной малодушной и трусливой. Задержанная случайно при облаве, она на первом же допросе выдала многих подпольщиков и тех, кто был с ними связан. Она купила свободу ценою жизни тридцати человек.
В ночь арестов гестаповцы развозили ее на одной из своих машин, чтобы она опознавала бывших товарищей. Той ночью уцелело лишь несколько человек, о которых Акуленко не знала.
К счастью, Акуленко не получила в отряде адреса дяди Андрея, и после разгрома дом старого слесаря остался для нас явочным центром. После того как гестаповцы отпустили Акуленко, она исчезла. Ее нашли наши органы госбезопасности спустя много лет, в одной из республик Средней Азии. Суд над Акуленко состоялся в Гродно в 1954 году.
Жестоко мстили мы за смерть товарищей, беспощадно уничтожали фашистов. Наш отряд вскоре вошел в состав партизанской бригады имени Кирова. Командовал бригадой Сергей Филиппович Васильев. Бригада один за другим вышибала немецкие гарнизоны из деревень и хуторов под Лидой. Самолеты с Большой земли регулярно снабжали нас всем необходимым. Мы были отлично вооружены, и теперь уже не каратели окружали нас, а мы брали «в клещи» карателей. Немцы не могли справиться с растущим партизанским движением. Незадолго до освобождения Лиды мы провели в городе одну из последних наших операций: с помощью Николая Сороки, подпольщика, работавшего в авиационных мастерских, похитили главного инженера фашистской авиабазы. Немец был переправлен на Большую землю и сообщил ценные сведения.
Прошло немного времени, и я вместе с партизанскими частями вернулся в Лиду, на этот раз не таясь ни от кого. Секретарь горкома партии Ефим Данилович Гапеев, один из руководителей партизанского соединения, предложил мне остаться в Лиде — восстанавливать город из руин. Прежде чем принять окончательное реСпение, я поехал в Киев. Увидел развалины на месте своего дома. Оставшиеся в живых соседи рассказали о том, как погибла семья. И я снова приехал в Лиду, чтобы никогда не покидать этого города, его гостеприимных жителей.
Война причинила непоправимое горе миллионам наших людей, обездолила их, осиротила, лишила крова. Велико, неизмеримо было общее горе. Но надо было налаживать новую жизнь — ради будущего новых поколений, ради счастья страны. Так я остался в городе, с которым сроднился за время войны, вернулся к своей прежней, самой мирной на земле профессии строителя.
Раньше разрушал — теперь стал строить.