Та не отвечает, углубившись в журнал. Но от Иржи не так-то легко отделаться..
— Минуточку! — восклицает он. — Подымите голову!
Кристин невольно повинуется.
— Вот так… М-да… Лицо у вас, конечно, не очень фотогенично… Но при известном мастерстве оператора… Повернитесь, пожалуйста, в профиль…
— Было бы лучше, если бы вы повернулись к окну, — с неожиданной усталостью говорит Кристин, — и оставили меня в покое…
Иржи отворачивается. Он совсем по-детски обижен.
На лице женщины мелькает чуть заметная улыбка.
За ними сидит респектабельная чета американцев: она — высокая, сухопарая, неопределенного возраста; он — большой, полный и добродушный.
Бок о бок с ними — строгая, смуглая женщина в просторном сари, с девочкой на руках.
Американка подзывает стюардессу.
— Вы не можете устроить нас… э-э… в другом месте?
— Вам неудобно?
Американка многозначительно указывает глазами на соседку в сари.
Стюардесса прошла хорошую школу. Она привыкла не выдавать своих чувств.
— Второй салон почти пуст… Там вам будет спокойней.
ВТОРОЙ САЛОН
— Пожалуйста, — говорит стюардесса, вводя респектабельную пару. — Можете занимать любые места.
Подозрительно оглядев обоих пассажиров — благодарение богу, эти, кажется, не цветные! — американка опускается в кресло.
— Сюда! — указывает она мужу.
Тот послушно усаживается рядом.
Теперь седой пассажир и человек в плаще — назовем его агентом — разделены четой американцев.
КАБИНА ЭКИПАЖА
Динамик доносит сюда голос стюардессы:
— Экипаж сердечно приветствует всех, кого счастливый случай свел сегодня на борту нашего самолета!..
Второй пилот (подавляя зевок): Каждый раз, как я слышу это сердечное приветствие, меня клонит в сон.
Командир: Можешь вздремнуть. Сменишь меня над океаном.
Голос стюардессы: Завтрак будет подан через час. В буфете имеются виски, коньяк, прохладительные напитки…
ПЕРВЫЙ САЛОН
С подносом, заставленным рюмками и фужерами, стюардесса направляется вдоль прохода.
Генри протягивает руку к подносу.
— Это входит в стоимость билета?
— Безусловно, сударь.
— Самое приятное сообщение…
Генри берет стаканчик виски. Подумав, прихватывает еще рюмку коньяка.
Студентка испуганно забивается в угол…
— Пропустим за те же деньги? — жизнерадостно предлагает коммивояжер унылому соседу.
Тот равнодушно кивает. Комми снимает с подноса два стаканчика.
— У вас есть пльзенское пиво? — серьезно спрашивает Иржи.
Белокурая соседка бросает быстрый взгляд на оператора.
— Простите? — переспрашивает стюардесса.
Иржи, засмеявшись, вынимает камеру. Нацеливает ее на стюардессу.
Мальчишка заинтересованно следит за действиями оператора.
Коммивояжер, воспользовавшись тем, что его унылый сосед внимательно рассматривает открывающиеся за окном дали, всыпает в один стаканчик содержимое маленького пакетика.
Это замечает Тереза.
Комми прикладывает палец ко рту.
— Прошу, старина…
Он протягивает соседу стаканчик виски, где уже бесследно растворился белый порошок.
Унылый пассажир отпивает глоток, удивленно поворачивается.
— Какой странный вкус! Никогда не пил такого…
— Местные сорта, — поспешно вставляет комми. — Ну, за благополучное путешествие!
Они залпом осушают стаканы.
В огромной руке флегматичного толстяка тонет стаканчик виски.
— Местное?
— Настоящее шотландское, сударь…
Толстяк нюхает, осторожно прихлебывает и, наконец, убедившись в справедливости слов стюардессы, выпивает стакан.
— Никогда не следует доверять сообщениям авиакомпаний, — говорит он соседу.
Старичок филуменист вздрагивает.
— Вы имеете в виду… акул?!
— Нет. Завтрак…
Толстяк вынимает из саквояжа объемистый пакет с сандвичами.
— Прошу…
— Благодарю вас, — отказывается несколько успокоенный филуменист. — Простите… Нет ли у вас спичек?
Толстяк, уже занявшийся сандвичем, указывает на табличку: «Не курить».
— Пока не наберем высоту, нельзя…
Летит самолет.
Четыре мотора несут его тяжелое тело. Внизу в головокружительной дали разворачивается причудливая схема земли.
Холмы, леса, поселки, поля и дороги…
А в самолете, этом крохотном мирке, отдаленном от земли расстоянием в девять километров, идет своя дорожная жизнь…
ПЕРВЫЙ САЛОН
Иржи, нацелив вниз камеру, снимает через окно самолета.
Мальчик, сидящий рядом, как завороженный следит за действиями оператора. Он сползает с кресла, перегибается, старается сам заглянуть вниз…
Генри нажимает кнопку звонка. Его соседка с тревогой наблюдает за ним, оторвавшись на секунду от какой-то толстой книги.
Из двери, ведущей в кабину экипажа, появляется стюардесса.
— Что-нибудь выпить, — говорит Генри. — Совсем пересохло в горле.
— Лимонад, сок?
Генри морщится.
— Стаканчик виски.
Юный молодожен подзывает стюардессу.
— Мне тоже, — важно говорит он. — И, пожалуйста, поменьше содовой.
— Боже мой! — восклицает жена. — Какое счастье! Через шесть часов я опять буду дома, у мамы!..
— А я у адвоката. Надеюсь, ему не составит труда найти повод для развода…
Во втором салоне тишина.
Американец прилежно читает молитвенник. Его жена изучает журнал с полуобнаженной красоткой на обложке.
Огромная шляпа американки мешает агенту наблюдать за широкоплечим пассажиром. Агент меняет место и тут же встречается взглядом с преследуемым…
ПЕРВЫЙ САЛОН
Унылый сосед коммивояжера сладко зевает. Комми торжествующе подмигивает своей яркой соседке справа, предлагая разделить очередную шутку.
— Вы, кажется, хотите спать? — невинно спрашивает он.
— Что?! — вспыхивает сосед.
И тут же вновь неудержимо зевает.
КАБИНА ЭКИПАЖА
На передней панели ведут свой немой рассказ приборы. Стрелки отсчитывают скорость, высоту, тонны и килограммы бензина. Вспыхивают сигнальные огоньки. Поблескивает экран радара.
Штурман (радисту): Как метеосводка?
Радист: Не блестящая… (Протягивает листок.) Запрещение полетов для легких машин.
Штурман: Нашему «Бемби» это не страшно….
Над его столиком висит знакомая всему миру фигурка олененка.
Командир: Курс?
Штурман: Двести семь… Выйдем прямо к месту.
Командир (бегло взглянув на приборы): Снос два градуса. (Кладет руки на штурвал.) Ты представляешь, как когда-то летали без автопилота?
Штурман: У меня не хватает фантазии.
Командир: Вот старик, наверное, помнит. (Посмотрел на второго пилота. Тот мерно всхрапывает во сне.) Смотри-ка, в самом деле заснул.
Радист (снимая наушники): Между прочим, меня тоже клонит в сон.
Штурман (не отрываясь от карты): Понижение атмосферного давления. Первый признак хорошего самочувствия…
И сам подавляет невольный зевок.
Внизу — девственной, арктической белизны снежное поле облаков.
Но вот далеко-далеко в разрывах облаков замелькала ис-синя-серая гладь океана…
— Океан! — восклицает мальчик. — Кристин, гляди — океан!