Вот у нас Наташка такая была, мужа убили, без нее похоронили, она рассказывала — во-первых, кошмары снились, во-вторых, муж во сне ругался, а она еще перед тем как-то по-глупому налево сходила…
— Ну так кто ж виноват? — на удивление разумно спросила дура.
— Я же говорю — по-глупому. Подружка стерва попалась, подпоила и к одному козлу в постель уложила. Стрелять таких подружек.
Так Наташка ночью на кладбище бегала, мы за ней ездили, по всему кладбищу ловили. Прикинь — ночь, кресты торчат, на дорожке — два джипа, меж крестами фонари скачут, люди бегают, ор, мат… Ты что, хочешь, чтобы эта Лизка повадилась ночью на кладбище шастать?
Там знаешь, сколько всякой сволочи водится?
— Не хочу, и в дурдом тоже не хочу.
Дура нашла самое подходящее время проявлять упрямство — все готово к обряду, и вдруг она вспоминает про дурдом! Бурый, очевидно, имел дело со множеством дур и знал, как их отвлекать от неподходящих мыслей. Он опять поцеловал любовницу в губы.
И пока они так баловались, снаружи все темнело и темнело. Близилось время, когда общаются с покойниками…
Тем временем Лизонька в одиночестве соскучилась. Она слезла с массажной кушетки и вышла в салон — босая, в длинной рубахе, с распущенными волосами. Если не знать, что пребывает в телесной плоти, так можно подумать, будто и она триста восемьдесят лет назад скончалась.
— Ты чего?! — закричала моя дура, выскакивая из прихожей. —
А ну, обратно — и молчи, слышишь! Молчи, как рыба об ледЛиза показала на запястье левой руки. Я не люблю новшеств, но манера носить часы на руке мне симпатична.
— Ну, потерпи немного, пусть как следует стемнеет. Скоро уже, скоро, — тут дура до того раскисла, что даже поцеловала Лизу. —
Иди, ложись, думай о нем, думай самое хорошее. Поняла?
Лиза кивнула и медленно ушла. Волосы у нее были красивые —
спускались почти до талии. Давно я не видел длинноволосых и красивых женщин — дура не в счет, за ее глупостями и нелепой раскраской я просто не видел лица и не мог бы сказать, хорошо оно или нет.
— Ей ни есть, ни пить, ни говорить перед зазывом нельзя, — неизвестно в который раз повторила дура. — Вообще-то и мне тоже…
Но иначе не получается…
— Да зря ты дергаешься, — скучным голосом утешил любовник. —
Все у вас получится.
— Так ведь еще неизвестно, кто явится… — и опять же неизвестно в который раз она принялась рассказывать давнюю страшную историю. — Нас предупреждали — может явиться сам дух покойника, а может какая-нибудь нечистая сила — и будет врать, а потом от нее не отцепишься… Или сразу за собой утащит, или привяжется, понимаешь? А у меня опыта мало, я первый год работаю…
— Давно стемнело, — сказал Бурый. — И время самое то. Это же не обязательно в полночь?
— Ну что ты все лезешь не в свое дело? Надо по правилам, иначе дух не явится.
— Не все ли ему на том свете равно, у нас полночь или не полночь?
— Если ты такой умный — пойди погуляй. Это тебе не цирк, зрителей не надо.
И она вздохнула — очевидно, в ней проснулся страх. Бурый словно ждал этой минуты.
— Никуда я не пойду — мало ли что? Вдруг ты тоже голая ползать начнешь? Я знаешь что — я в туалете спрячусь. Если чего — вылезу.
А Лизке этой скажи, что твой мужик домой поехал, пельмени варить.
Ты не бойся — я с такими духами справлялся, что этот Лизкин для меня — тьфу.
Тут до меня наконец дошло — он тоже дурак! А два дурака — пара, и нечего мне изводиться, глядя на их дурацкую идиллию.
— А что? Это идея, — согласилась дура. — Ты там сиденье опусти и сиди. Лизке без тебя тоже как-то легче будет. А то будешь торчать, как зритель…
— Намучалась девочка. Может, ей после этого зазыва хоть немного легче станет.
— Это тебе не валерьянка. Ой! КлючиОна схватила со столика на колесах ключи и стала раскидывать их по салону.
— Для нечистой силы?
— Хоть бы не понадобились…
А вот ключики — это хорошо, подумал я. Их тут добрый десяток.
Ключики я потом приберу. Они старые, они от давно погибших замков, так что мои будут ключики…
— Ой! День! Какой сегодня день?! — вдруг завопила дура.
— А что?
— Нужен женский— Восьмое марта, что ли? — спросил озадаченный дурак.
— Да нет же! Среда, пятница или суббота! Для зазыва нужен обязательно женский день, иначе не сработает— Так ведь мужика вызываем. Перестань, Машка, хватит. Пора за работу. Тебе что, совсем девчонку не жалко?