— Вот и я вас тоже… — печально вздохнул этот странный человек. Неужели вам никто никогда не говорил, что читать чужие письма непорядочно?
Наталья Игоревна малиново покраснела, обернулась к режиссеру Еремушкину, ища защиты. Но он, еще минуту назад такой решительный и грозный, подавленно молчал.
— Товарищ Еремушкин, я требую оградить меня от подобных грубостей.
Еремушкин не шелохнулся.
— У товарища Еремушкина столбняк, — усмехнулся пожилой грубиян. — И коль уж вышел такой конфуз, придется вам разговаривать со мной, а не с ним.
Твердый, уверенный тон этого человека, а так же гробовое молчание режиссера Еремушкина насторожило Наталью Игоревну: судя по всему, вновь пришедший был начальником.
— Простите, а вы кто? — спросила она.
— Я-то? — несколько озадачился этот человек. — Ну, уж и не знаю. Директор Дома пионеров, допустим.
Что-то не очень в это верилось, признаться, Наталье Игоревне, и он заметил это.
— А вот товарищ Еремушкин подтвердит, — хмыкнул он.
Режиссер Еремушкин вышел из столбняка и несколько раз утвердительно мотнул головой.
«Директор Дома пионеров, а ведет себя… — с осуждением подумала Наталья Игоревна. — Как хулиган!»
— Так что, собственно, вас возмутило в Мотином поведении?
— Неужели вы не понимаете! — развела руками учительница. — В его ли возрасте об этом думать?!
Директор Дома пионеров нахмурился, глянул исподлобья.
— Милая моя, — сказал он, — придите в себя! Именно в его! И еще раньше. И всегда! Вы сами-то любили когда-нибудь?!
Наталья Игоревна встала, щелкнула сумочкой.
— Я на вас жаловаться буду! — предупредила она. И хлопнула дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.
— Артисты! — покачал головой лжедиректор.
Лже-Еремушкин молчал, как нашкодивший школьник.
— Матвей, живо за кулисы, — велел Михаил Павлович. — А с тобой, Павел, я после елок разберусь!
УПРЯМЕЦ АЙРАПЕТЯН
Анька — человек прямой, она не будет вокруг да около.
— Айрапетян, это правда, что ты меня любишь?
— Правда, — грустно кивнул Яша. — Я тебе булку с изюмом принес.
— Давай. — Анька с сочувствием посмотрела на влюбленного Айрапетяна. — И как тебя угораздило…
— Очень просто. Осенью, на спектакле. Ты там Маленькую разбойницу играла.
— Ну и зря, Айрапетян. Там вон сколько еще девчонок было: и Принцесса, и Герда, и Снежная королева.
— Ты была лучше всех! — упрямо сказал Айрапетян. — Я, как увидел тебя… Ну, в общем, сразу. Ты была в таких высоких сапогах со шпорами, за поясом у тебя был кинжал, в руке пистолет. Все тебя боялись, а я сразу понял: ты добрая!
— Глупый ты! — рассердилась Анька. — Это ж роль. А на самом деле я совсем и не такая.
— Нет, ты такая! — Айрапетян вздохнул. — Ты сама не знаешь, какая ты. Ты… Ты самая красивая!
— А ты дурак! — Анька покраснела, отвернулась от Айрапетяна.
— Ну и пусть, — согласно кивнул Яша. — А я все равно…
— Может, ты меня разлюбишь, а, Айрапетян? — виновато предлагает Анька.
Айрапетян не отвечает.
— Ну правда! Что, на мне свет клином сошелся?
Айрапетян вздохнул и кивнул.
— Что же делать?
— Не знаю… — горестно шепчет Яша. — А только я тебя буду любить всю мою жизнь.
СПЕЦИАЛИСТКА ВЕРОЧКА
— Айрапетян сказал, ты меня звала! — Голубые глаза Верочки просто светятся от любопытства. — А чего ты тут расселась? Мы волновались, думали, ты…
— Я тебя не за тем звала! — сердито перебивает Анька. — Мне с тобой посоветоваться надо.
Верочка, как известно, самая красивая девочка в Доме пионеров, в нее все влюблены. У кого же узнавать про любовь, как не у нее. Вот только как это сделать? Ведь Анька с Верочкой не дружит и вообще редко разговаривает.
— Это, — бурчит. Анька, пристально разглядывая носок своего унта, понимаешь… Я…
Ну никак у Аньки слова не выговариваются.
— Влюбилась, что ли? — проницательно спрашивает Верочка.
— Ну… А ты откуда знаешь?
Верочка хохочет.
— Так сразу видно! Дура ты, Анька, все-таки! Он же намного старше.
— Кто? — потрясенно бормочет Анька.
— Сама не знаешь? Только он на тебя и внимания не обращает.
— Ну и пусть! — дерзко выкрикивает Анька. — Больно надо!
— Ничего ты не понимаешь, — вздыхает Верочка. — Это самое главное обратить на себя внимание. Какая же любовь, если на тебя внимания не обращают!
— Зато я обращаю!
Лицо у Верочки становится строгим.