Алексеев ответил утвердительно.
— Как можно перейти их?
— Только по гатям.
— Как идут гати и что они из себя представляют?
— Одна гать идет из Ним-озера прямо на юг до самых Маркелиц, другая— от озера Эльмит и соединяется с первой в версте к северу от Кутижского озера. Обе они представляют из себя всего лишь бревна и доски, проложенные вдоль болота, и по нивд можно пройти только гуськом.
— Значит, чтобы из Ним-озера подойти к Маркелицам, белые могут воспользоваться лишь одной гатью?
— Да, одной.
— Есть у вас в роте три ловких, сильных и верных человека, хорошо знающих местность?
— Да, есть.
— Сегодня вечером они должны в нескольких местах разобрать гать и спутать их так, чтобы белые заблудились в болоте. На вашу личную ответственность.
— Хорошо, товарищ, будет сделано.
Алексеев выбрал из своей роты трех красноармейцев. К вечеру, когда в лесу стало сумрачно и потянуло свежим и сырым воздухом с болот, они выбрались из Маркелиц налегке, без винтовок и шинелей, вооруженные наганами и длинными баграми, и пошли по верховой тропе в лес.
У выхода из деревни, часовой, накалывая их пропуска на штык винтовки, шутливо спросил:
— Что, товарищи, никак на медведя с рогатинами пошли?
— Факт! — ответил один из них.
Лес начинался у самой деревни. Был он здесь редким: высокие, прямые сосны росли отдельно, далеко друг от друга. Между ними повсюду лежали большие валуны, наполовину вдавившиеся в землю и сильно обросшие разноцветным мхом. Изредка из земли выпирали целые скалы, округло обточенные когда-то ледником, серые, покрытые, как морщинами, сотнями мелких трещинок.
Недавно прошел дождь, — было сыро.
Тропинка шла то по лужам, то по трясине, то по камням. Иногда через лужи были перекинуты тонкие жерди, чаще же приходилось шагать прямо по воде. Сильно и пряно пахло сырой сосной. Обвалившиеся шишки лежали на земле — влипшие в грязь, намокшие, черные, они мягко раздавливались под сапогами.
Трое посланных шли быстро и молча. Это были: Семен Щукин, Аким Суворин и Николай Кутяпов. Все трое были большие друзья.
Семен Щукин всю германскую войну прослужил в армии. За четыре года дослужился до унтера, был ранен в ногу, поправился, только одна нога у него стала чуть короче другой. Когда он лежал в лазарете в забытьи от боли, он сильно бредил и в бреду все повторял: «ой, нога моя, нога». Так за ним и осталось прозвище Семен-Нога.
Был он среднего роста, рыжий, плотный, языком зря не трепал, но повеселиться — песню спеть или сплясать — был не прочь. В Красную армию он пришел добровольцем.
Аким Суворин, или как его в полку звали, Аким Николаич, за год, который он провел в Красной армии, из прежнего — жалкого, боящегося войны мужичка чудесным образом превратился в отважного красного воина, умного, всегда веселого и неунывающего.
На войну он смотрел, как на сложный и занимательный вид охоты, очень любил попадать в трудные переделки, потому что это казалось ему интересным, и шел на врага, как на крупного и хитрого зверя.
Третий — Николай Кутяпов — был человеком совсем другого покроя. По специальности математик, с высшим образованием, он имел возможность устроиться в тылу, но отказался. На войну он пошел главным образом из любопытства.
Он был высокий, сутулый, должно быть, не очень здоровый.
Первое время он вел себя тихо, очень скромно, но потом как будто что-то переломилось в нем — он стал бросаться в самые опасные и трудные дела, всегда, как казалось, нарочно подвергая себя наибольшей опасности, часто совершенно напрасно. Он сам придумал план запутывания гатей, который очень понравился Алексееву, и Кутяпов был назначен старшим в эту группу трех.
…Через четверть часа ходьбы, Щукин, Суворин и Кутяпов вышли на край леса. Опушка была обозначена канавой, и за канавой лежало покрытое плотным неподвижным слоем тумана болото. Поросшее низкой травой и очень редкими и жидкими елочками, которые все были одной общипанной формы, одного размера и стояли словно нарочно одинаково подрезанные, — болото это тянулось на север на десятки верст и ближайшее селение за ним было в двадцати верстах отсюда.
Там, где кончалась тропинка, упираясь в болото, от самого леса шел и исчезал в тумане ряд бревен, положенных на сырую землю. Бревна эти были полусгнившие, глубоко увязшие в трясину, все мокрые и скользкие. Это и была гать.