Я так и подпрыгнул:
— Что?! Касьян?! Не может быть! Тот самый «тургеневский» Касьян с Красивой Мечи? Так вот какими делами он теперь занимается!..
Бородач моргал глазами.
— Владим Сергев, али Бучановский мельник вам знакомый?
— Еще бы, по «Запискам охотника» Тургенева. Да этого Касьяна вся СССР знает… Пожалуй, он и за границей известен.
Семен Семеныч и бородач недоверчиво смотрели на меня. Наконец, бородач сплюнул и с усилием проговорил:
— У нас вся деревня — Касьян да Микита…
Тут я сообразил, что бучановский мельник Касьян и тургеневский Касьян— простое совпадение. Я припомнил, что тургеневский Касьян был поэтической натурой и ловил соловьев. Вряд ли занялся бы он таким прозаичным делом, как фабрикация самогона для наживных целей. К тому же он уже в тургеневские времена был стариком, а сам Тургенев умер чуть не полстолетия назад. Мало ли Касьянов жило с тех пор на свете вообще, и на Красивой Мече — в частности. Я снова обратился к бородачу:
— Стало быть, ваш мельник фабрику самогонки открыл… Как же ваш волисполком терпит такое возмутительное безобразие?
— Он сам пьет.
— Ну и ну! Глухой же у вас уголок. Видно, что ваша деревня совсем в стороне от всяких центров… Что же, у вас, должно быть, все время пьянка идет?
Глубокомысленное молчание.
— Небось ваш мельник Касьян здорово наживается на этом деле?
Глубокий вздох и плевок в сторону вместо ответа…
— Однако, дядя, ты, я вижу, разговорчивый парень. С тобой не соскучишься.
Удар кнутом по тощей спине серого мерина…
Мы с Семен Семенычем разлеглись в тряской телеге и тоже примолкли. Мои мысли унеслись в далекие тургеневские времена. Я думал о том, о сем… Ну, не странно ли это: много десятков лет назад писатель Тургенев возвращался с охоты в тряской телеге. По дороге он вел беседу с кучером и встретил Касьяна с Красивой Мечи… Сегодня я еду на охоту в такой же тряской телеге, беседую со своим возницей, и быть может, тоже встречу Касьяна, с Красивой Мечи… А между тем так далеко шагнули мы с тургеневских времен! Касьян с Красивой Мечи — тогда. Касьян с Красивой Мечи — теперь, — какая пропасть!..
Что, если бы Тургенев жил в наши дни, — написал бы он рассказ «Касьян с Красивой Мечи», в котором дал бы яркий художественный образ отживающего кулака-мельника, спаивающего самогонкой трудовой народ?..
Жалобно скрипело подо мной немазанное колесо, и сороковерстная дорога, извивавшаяся по бесконечным черноземным полям, показалась нам чертовски скучной волынкой.
— Эй, вылазьте… — растолкал нас угрюмый бородач. Мы протерли глаза и увидали, что находимся в небольшой деревушке. Высокие старые ивы росли перед избами с соломенными крышами. Под деревней расстилался широкий зеленый луг. Вдали — голубая запруженная река.
Итти на охоту было поздно, и мы приняли приглашение бородача переночевать у него в сарае на сене, а пока что — откушать чаю.
Деревушка Бучан, повидимому, была преглухим уголком. Недаром она находилась в стороне от больших дорог. Наш приезд вызвал целую сенсацию. Покуда мы вылезали из телеги и вытаскивали ружья, — чуть ли не все население узнало о нашем приезде. Мы мгновенно оказались окруженными толпой местных жителей. На нас тыкали пальцами, а ребятишки громко делились между собой своими впечатлениями.
— У, длинный какой. Во-о дяденька то… — говорит один, указывая на меня.
— А у этого дяденьки, гляди, стеклышки какие на глазах… А ружье-то у него какое, ууу! Во, небось, громко стреляет…
— Вы чьи будете? — спрашивали нас взрослые. — Зачем сюда приехали? — Комиссары будете?
— Мы охотники… из города. Приехали сюда диких уток стрелять.
— Охотники? Во-от чего!.. Охотники приехали… Эй, Касьяшка, Никитка, Пашка: сюда, охотники приехали!..
Толпа наростала. Каждый вновь приходивший обязательно спрашивал нас, кто мы, откуда и что нам здесь собственно нужно. Мы каждому отвечали, что приехали из города, чтобы охотиться. Наши ответы вызывали недоумение и даже недоверие… Местным жителям дико было слушать, что к ним могут заявиться охотники из самого уездного города…
Покуда мы пили чай в избе бородача, туда набилось пропасть народу. Все желали посмотреть на нас и на наши ружья. В этот вечер мы заснули лишь после того, как в двадцатый раз ответили на вопрос: чьи мы будем и зачем приехали в деревню Бучан.