На третий день, когда, по их расчетам, им оставалось до берега уже километров пять-десять, неожиданно— дело было к ночи — потянуло ветерком. Старик попробовал носом ветер и нехорошо выругался.
Скоро Кузьма понял, в чем дело. Не прошло и часа, как звезды скрылись, и посыпался снег, мокрый и мягкий. Он падал и таял. Ночью— дороге конец.
С отчаянием погнали они лошадь. Но сани двигались медленно. Прошла уже добрая половина ночи, а они не сделали и пяти километров.
Неожиданно из тьмы донесся жалобный вой собаки, Степан пошел узнать, что случилось.
— Ну, чего ты? — долетел вдруг до Кузьмы его голос, но такой испуганный, что Кузьма понял, что случилось нечто страшное, и кинулся к Степану.
Жучок и старик стояли неподвижно. Дорогу им пересекла громадная трещина, не менее полутора сажен шириной. Начало и конец ее терялись во тьме. Такие трещины тянутся иногда на Байкале на многие версты.
— Доведется заводить льдины…
Раздумывать было некогда. С лихорадочной торопливостью принялись они за работу. Топорами откалывали от края лед и устанавливали льдины в трещину.
Нескоро и с большим трудом был налажен опасный мост. Лед был мягок и разваливался. Когда начали переходить, сразу поняли, что лошадь и сани им не перетащить.
— Вот он, фарт-то! — хриплым криком вырвалось у Кузьмы. — Все — Байкалу! И коня в придачу…
Люди и собака перешли. Сивка вдруг заржала — так, что у Степана сердце перевернулось. Он махнул рукой и стал перетаскивать лошадь. К общей радости, это удалось. Но с последним ее движением мост весь разъехался.
Проваливаясь в рыхлом льду, нерполовы двинулись вперед. Едва можно было итти. В этом месте дорога была еще хуже. Лед превращался под ногами в мокрую кашу. Прошел час, другой. Часы казались вечностью. Лошадь, сильно отставшая, плелась где-то сзади. Каждый думал теперь только о себе.
Наконец, начало светать. Новый день принес охотникам ужасную неожиданность: перед ними, нисколько хватал глаз, простиралась широкая трещина. Они оказались пленниками моря…
Где она начиналась и где кончалась— трудно было сказать. Тем не менее, промышленники двинулись в обход. С появлением солнца лед сразу ослабел, и нерполовы начали глубоко проваливаться. Больше тратили времени на барахтанье, чем двигались. Убедившись, что итти стало невозможно, — поползли.
Это было на четвертый день. Снова тихо и радостно горел весенний закат. Над морем с веселыми криками летали птицы…
На льду, далеко в стороне от трещины, лежали два полутрупа. Охотники не могли даже ползти. Безжизненный взгляд их был прикован к чуть видному краю льдины…
Утром настало то, чего боялся Степан. Глянул он на хребты — и холодок пробежал по телу…
Вершины гор «закиселило»: они утонули в густом тумане. Скоро все кругом затянуло мглой. Красный шар солнца светил сквозь нее жутко и зловеще. Степан знал, что скоро падет ветер с гор, и тогда — конец.
— Отгуляли, видно… — прохрипел он, повернув голову к Кузьме.
Но тот не отозвался. От истощения, отчаяния, полузамерзший, он был без сознания, а, может быть, мертв. Жутко стало Степану…
Сколько времени пролежал старик в ожидании смерти, он не мог бы сказать.
Вдруг из зловещей мглы высунулась морда Сивки, и Степана сразу как-то оживил крепкий запах лошадиного пота. В порыве чувств он похлопал лошадь, и Сивка ответила ласковым ржанием.
Все не одному помирать… И заметил он в эту минуту, что мгла словно поредела. Вдруг увидел он нечто неожиданное, несуразное. Будто близко скалы, а за ними избы видать. Совсем близко, рукой подать…
От испуга, что ему «блазнит», замутилось у Степана в голове…
Очухался. Опять! Видать сквозь поредевший туман — деревня, да и только! И совсем близехонько. Только нет сил подойти, рассмотреть. Диво-дивное! Осередь моря он лежит — помнит это… И вдруг — берег, дома… Что такое?..
И снова все замутилось в голове…
Что-то горячее, обжигая рот и внутренности, окончательно вернуло нерповщику сознание.
Кто-то поднял его. Он услышал над собой голоса, открыл глаза и увидел мужиков. Его несли в лодку.
Потом заметил, как снимали со льда Кузьму, Жучку и Сивку.
И вдруг Степану стало ясно, почему среди Байкала — деревня и мужики…
Верно, пока они с Кузьмой лежали, незаметно для них море вскрылось.
Льдину, на которой они находились, ветром прибило к берегу. Скалы берега он и видел тогда. Однако в охватившей его горячей радости было что-то горькое. И понял почему: Кузьма не дождался, умер…