Мы снова сели в лодку и поплыли к тому месту, где начинаются следы работы бобров. Впереди, на востоке взошла луна. Тихо, тихо. Только комары нападают целыми батальонами. Все птицы умолкли, кроме соловьев. Николай Андронович натренировался со своим корытом, и оно у него шло ровно и неслышно. На середине речки еще светло. Но у берегов, где нависли кусты, — мягкая темнота.
Вдруг — бум!.. Тяжелый удар по воде рассек тишину.
— Бобр прыгнул, — прошептал мне на ухо Николай Андронович. — Это он хвостом так об воду бьет — либо пугает, либо своих предупреждает об опасности.
Из прибрежной темноты к лодке докатились мелкие волны.
— Смотрите, смотрите, — снова зашептал Николай Андронович, — вон там плывет, — и показал мне рукой налево.
Пересекая лунную дорожку, спокойную воду бороздило темное тело. Я вгляделся и различил круглую голову, горб спины и что-то плоское, тянувшееся сзади.
Снова — бум! На том месте, где я только что видел плывущего зверя, расходятся круги и падают на воду искрящиеся в лунном свете брызги. Бобр нырнул.
К сожалению, дальше нам пробраться не удалось. Внезапно вершины деревьев зашумели. Наступавшие с запада тучи закрыли все небо и проглотили луну. Стало темно. Мы повернули домой. Николай Андронович хорошо знал дорогу, тем не менее мы не раз натыкались на берег. В конце концов, наехав на какой-то пень, мы вывернулись из лодки. Усманка не глубока, и мы выбрались на берег. Однако лодку достать не могли— она застряла где-то у противоположного берега. Мы двинулись пешком. Пошел дождь. Стало холодно. Наконец добрались до дому. Над нами все смеялись. А по крышам шагал ветер и стучал дождь…
Наутро мне нужно было уезжать. Погода исправилась. Ослепительное солнце, сверкающие листья и хор соловьев и малиновок провожали меня, пока я ехал на тряских дрожках от Толшей до станции Графской.
Галлерея колониальных народов мира
Бушмены представляют собой остаток древнейшего до-негритянского населения Африки. Очень вероятно предположение ученых, что они проделали в доисторические времена длинный путь с севера на юг через весь материк, теснимые все новыми и новыми ордами переселенцев, пока не нашли себе прибежища в степях южной оконечности Африки и в пустыне Калахари.
В этой почти безводной, с очень скудными возможностями для жизни пустыне удержалась кучка бушменов около 5000 человек, окруженная с севера и востока племенами негров банту, с юга и запада — готтентотами.
Бушмены не похожи на окружающих их со всех сторон негров. Кожа их не черная и не шоколадная, а блекло желтая, роста они поразительно маленького (145–155 см), телосложение имеют хрупкое, лицо— с тонкими губами, а на голове черные волосы, которые так свиваются у мужчин и женщин в колечки, что образуют как бы перечные зерна, между которым просвечивает кожа.
Крайняя сухость воздуха, недостаток питания и всегда подвижная жизнь наложили на их внешний облик неизгладимый отпечаток.
Кожа их похожа на дубленый сафьян и на животе и сочленениях образует крупные складки; они так худощавы, что мускулы часто выступают из-под кожи так же рельефно, как на египетских мумиях. Лишь женщины накапливают запас жира в ягодицах, которые достигают у них необыкновенно сильного развития, что является требованием бушменской красоты (стэатопигия).
Язык бушменов замечателен своими семью щелкающими звуками и почти недоступен для произношения европейца. Эти щелкающие звуки, входящие в состав слов, можно сравнить разве со звуками, которые мы производим для понукания лошади или когда щелкаем языком в знак сожаления.
Бушмены — первобытные бродячие охотники и собиратели. Они не знают ни скотоводства, ни земледелия. Они бродят по стране небольшими группами, часто семьями, собирая то, что дает природа, не делая запасов, не заботясь о будущем. Для питания им служат всевозможные клубни и корневища растений (женщины выкапывают их из земли, подобно австралийкам, острой палкой с надетым на нее каменным грузилом), тыквы и дикие арбузы, которые, несмотря на их горький вкус, часто служат единственным средством утоления жажды в пустыне.