Это совещание собралось на следующий день, и на нем решилось все. Прежде всего сомнение вызвала выносливость оленей. Лапландские северные олени — это не то, что их зауральские родственники, и даже здесь, на Кольском полуострове, пробежав километров 80—100, они нуждаются в длительном отдыхе. Но собрание решило, что если иметь достаточное количество запасных оленей и не спешить, — добраться до Москвы можно. Для ухода за оленями необходимы два опытных лопаря-оленевода. Подыскать их — вопрос серьезный, потому что редкий лопарь будет хорошо ухаживать за оленями, ему не принадлежащими. Он легко может их загнать или оставить голодными. Но и это затруднение, конечно, разрешимо.
Самое же главное, что на собрании обсуждалось, это вопрос корма. Олени питаются только белым мохом — ягелем. Зимой они сами выкапывают его из-под снега. Но он растет далеко не везде На Кольском полуострове его много, и найти хороший ягельник не трудно, хотя и здесь лопари, отправляясь в новые места, старательно расспрашивают бывалых людей, чтобы знать, где покормить оленей. Если же в данной местности никто не бывал, лопарь откажется от поездки; ведь оленей надо кормить часто: через каждые 30–40 километров, а в неизвестной местности на сотни километров могут тянуться болота, среди которых не будет и кустика ягеля.
Чем ближе к югу, тем меньше становится ягеля. Но если бы его было достаточно на протяжении всего маршрута, то и в этом случае ехать можно было бы, лишь точно зная расположение хороших ягельников. Большинство лопарей не ездило на оленях южнее Кардалакши. Только некоторые из них бывали в Кеми и то давно. Никто из них не берет на себя ответственности за упряжку, которая попытается двигаться дальше к югу. И с полным основанием: Южнее Коми ягельники так редки, что лишь счастливый случай позволит оленям найти их под толстым покровом снега. А достаточен перерыв в кормежке на полдня, чтобы рейд был сорван. Многие из присутствовавших на заседании указывали на большие лесные пожары в районе Мурманской железной дороги, которой нам пришлось бы держаться. Эти пожары сильно изменили облик карельских лесов, и от них могли погибнуть многие ягельники.
Выяснив, что на подножный корм рассчитывать нельзя, мы поставили перед собранием вопрос о возможности предварительной заготовки ягеля и устройстве кормовых баз по нашему маршруту. Из обстоятельных ответов краеведов определилась следующая картина. Ягель собирать можно только «непосредственно» — выщипывать руками. Местные жители заготовляют ягель для коров, для овец, для домашних оленей, но лишь в незначительном количестве. Осенью, перед заморозками лопарские женщины ползают по высоким боровым местам на коленях, выдергивают мох и складывают его здесь же в лесу кучками. Когда ударят первые морозы, собранный ягель смерзается, и такими смерзшимися кубышками его перевозят на санях к дому.
Но так можно собрать килограммов сто. А нам сколько нужно? Ловозерская оленеводческая станция проводила опыты над кормежкой оленей. Оказалось, что не работая, в стойловом состоянии олень съедает в день 14–16 килограммов ягеля. Это — норма, которая только поддерживает его существование. Простой подсчет показывает, что для нашего полуторамесячного (в лучшем случае) рейда, для тридцати необходимых оленей, которые будут работать по многу часов в сутки, нам нужно заготовить свыше двадцати тонн белого моха. Какую же громадную подготовительную работу необходимо провести, прежде чем приступать к самому рейду? Сколько лопарок должны будут ползать на коленях по лесам и тундрам Кольского полуострова, чтобы собрать всю эту уйму моха? Сколько саней должны будут подвозить собранный ягель к железной дороге? Наконец, сколько хороших пастбищ пропадет, если мы решимся на такое расточительное предприятие? Даже если ни одно из указанных обстоятельств нас не испугает, то ведь теперь зима, и ягель скрыт полутораметровым слоем снега.
Что было возразить на все это? — Только то, что не все «специалисты по Северу» являются таковыми. Какой фантастикой предстали теперь перед нами указания наших московских ученых консультантов!
И в ответ на наши телеграммы и протоколы редакция «Всемирного Следопыта» сообщила: «Рейд отменить. Разработать совместно с обществом краеведения интересный маршрут по Кольскому полуострову и проделать его…»
Позднее в Ловозере мы присутствовали на собрании бедняков-оленеводов. Когда оно окончилось, мы попросили остаться нескольких ижемцев, самоедов и лопарей, рассказали им о проекте «Следопыта» и предложили дать нам свои советы и указания. Представители трех национальностей отнеслись к проекту рейда одинаково сочувственно. Развернулись самые оживленные прения. И результат их был совершенно аналогичен результату мурманского заседания.
Олени не могут обойтись без ягеля. Рассчитывать на подножный корм невозможно. Без кормовых баз ехать нельзя. Необходимо «щипать» двадцать тонн моха. Но кто согласится выщипать тундру и оставить свои стада без корма?..
В выработке маршрута по Кольскому полуострову Мурманское общество краеведения нам сильно помогло. Было намечено два варианта возможных маршрутов. Один из них захватывал центральную и восточную части полуострова и Терский берег Белого моря. Другой шел на запад — в дикие, неисследованные районы Лапландии, лежащие на границе Советского Союза и Финляндии.
Восточный маршрут — маршрут известный. По нему проехала не одна экспедиция. В центре и на востоке полуострова в больших селах — погостах живут богатые ижемцы и лопари, которые занимаются оленеводством, то-есть отпускают своих оленей пастись где-нибудь в тундре, а сами сидят дома и пьют чай. Единственно, что говорило в пользу первого маршрута, так это посещение Терского берега. На нем — интересные промыслы и своеобразное в этнографическом отношении население.
Западный маршрут — маршрут неизвестный. Там на сотни километров тянутся места, где не было ни одной экспедиции, — настоящие «белые пятна». Там есть горы более 1000 метров высотой и озера в десятки километров длиной, не нанесенные на карты, Население этих мест — одинокие лопари и финны-охотники, которые живут в крошечных охотничьих избушках и на месяцы уходят на лыжах в леса и горы в поисках пушных зверей; они с успехом могут быть названы «лесными людьми».
Мы выбрали западный маршрут: «Следопыту» не пристало итти по проторенным дорогам. Он должен быть там, где дико, неизведанно, где можно встретить большие неожиданности. Он должен быть пионером.
Маршрут был установлен следующий: Мурманск — посещение Александровска — Пулозеро (лопарский поселок на Мурманской железной дороге) — Ловозеро (самый большой погост центральной Лапландии) — Половник (поселок на восточном берегу озера Имандра) — Монче-губа (охотничья избушка на западном берегу Имандры) и дальше на запад, к финской границе, в неиследованную область…
II
Зимнее полярное небо. — Заснувший порт. — Мурманск — город-гриб. — «По лопарям». — Человек, который просит дать ему по шее. — По фиорду на промысловом боте. — Родился человек. — Бой на льдине.
Тов. К., сотрудник Александровской биостанции, похожий на гнома в своей ушастой шапке колоколом и в больших кожаных рукавицах, убедил нас включить в маршрут Александровск — самый северный город Советского Союза. Ехать туда нужно Кольским заливом. Но зимой пароходы из Мурманска уходят лишь раз в месяц, и нам удобнее воспользоваться каким-нибудь попутным рыбацким ботом. Чтобы найти его, мы идем в порт.
Сейчас декабрь. А в декабре в Мурманске много интересного. В декабре здесь не восходит солнце. Оно только дразнится, оно проходит где-то совсем близко под горизонтом, и в полдень кажется, что оно вот-вот взойдет. В декабре светает в десять и темнеет в два. И в короткий декабрьский день над городом раскинуто удивительное небо. Оно кажется то перламутровым, то сотканным из причудливых цветных облаков, то сложенным из тех редких самоцветов, которыми засыпаны склоны величайших гор Лапландии — Хибин. Изумительными красками загорается небо. Изумрудный, золотисто зеленый, оранжевый, синий, голубой, фиолетовый тона широкими полосами протягиваются по нему, играют, переливаются нежнейшими нюансами.