Надев малицы, мы внимательно изучаем их. Оказывается, руки из рукавиц можно легко вынуть через разрезы на пульсе. Это очень удобно. Потом оказывается, что их можно вытянуть из рукавов и внутрь и, не снимая малицы, залезть в брючный карман. Совсем хорошо!
Мы пробуем двигаться в малице, махать руками, ходить, прыгать. Обнаруживаем, что вместо рук у нас лапы, короткие и неловкие. Посмотреть в сторону, не повернувшись всем туловищем, нельзя: мешает капюшон. Мехом малица обращена внутрь, а сверху на нее надевают «рубашку» — черную покрышку из материи для защиты кожи от сырости. В этой рубашке малица смахивает на монашескую рясу. В общем от нашей новой одежды мы в восторге. Но с непривычки чувствуем себя в этой громоздкой упаковке довольно беспомощными медведями.
Архип везет нас в лес, где у него пасется стадо, чтобы показать, как он будет «имать» оленей для нашей поездки в Ловозеро. В сани он запряг четырех «важенок» — оленьих самок. Это крошечные серые зверьки, вряд ли крупнее больших собак. Они очень шустры. Дорога гладкая, накатанная, и они бегут во всю прыть, галопом, забавно подкидывая зад. В их галопе есть что-то, напоминающее неуклюжий бег кенгуру. Вдобавок они очень суматошны. На поворотах животные наскакивают друг на друга, крайние давят на средних — получается впечатление панического бегства. Глядя на них, мы не можем удержаться от смеха, вместе с нами хохочет и Архип. Он, пожалуй, лишь для своего удовольствия помахивает хореем и кричит:
— Кщ-кщ-кщ!..
По крутому спуску олени выносят нас из леса на озеро. Резкий поворот влево, я соскальзываю с саней, на которых нам втроем тесно, и лечу в снег. Сразу чувствую несоответствие между скоростью нашей езды и мягкостью падения. А когда я встаю и догоняю поджидающие меня сани, Горлов между взрывами хохота говорит мне, что я так плавно опустился в снег, что никак нельзя было подумать, что меня сбросило. Это малица придала мне столько медлительности.
В лесу за озером Архип распрягает важенок, привязывает их к деревьям, берет на веревочку белую собачонку очень смиренного вида, которая всю дорогу бежала за нами, надевает лыжи и уходит искать стадо. Обновляя малицы, мы барахтаемся в снегу, а потом ложимся на спину, раскинув руки, и наслаждаемся: двадцать пять градусов мороза, а нам не холодно!
Оленеводство — основное занятие лопарей. Олень дает своему хозяину все— и пищу, и одежду, и заработок. Но ведут свое оленеводческое хозяйство лопари очень примитивно. Стада их круглый год пасутся без присмотра, зимой— в лесах, летом — где-нибудь на возвышенной тундре или у моря, где не так много комаров. Под предводительством старого опытного оленя-самца — «гирваса» — стадо само отыскивает себе хорошие пастбища, а хозяин лишь раз в неделю находит оленей по следам, чтобы проверить, не отбился ли кто-нибудь из них, не задрал ли какого-нибудь медведь или волк, нет ли больных животных в стаде.
…В лицо мне летят комья снега. Думая, что это забавляется Горлов, я громко угрожаю расправой. Но он смеется, и снег продолжает лететь мне в нос и в глаза. Тогда я со свирепым видом поднимаюсь. Но разом мое настроение меняется, когда я вижу настоящего виновника моей беды.
Совсем близко задом ко мне стоит одна из наших важенок. Ногами и головой она выкопала перед собой большую яму в снегу и почти вся залезла в нее. Наружу торчит только один зад с маленьким треугольным белым хвостиком. Она все еще продолжает расширять свое логово, сильно отбрасывая назад копытами снег — прямо в меня. Заинтересовавшись, я обхожу ее спереди и наблюдаю.
Нижние пласты снега твердые, слежавшиеся, и копать их трудно. Но сильные копыта оленя быстро справляются с ними, и скоро из-под снега показывается земля, слой высохшей хвои на ней и синевато-белые ветвистые кустики мха. Этот мох и есть цель всех стараний оленя. Это ягель, главная и почти единственная оленья пища.
Копыта сделали свое дело, теперь очередь за губами. Ими олень очень ловко обсасывает кустики мха, выбирая самые вкусные, самые нежные его части и оставляя все более грубые стебельки. Когда с краев ямы скатывается снег и засыпает ягель, важенка легко отбрасывает его движением головы.
Потом снова несколько ударов копытами, и мясистые губы отыскивают все новые и новые слои мха. Так, постепенно передвигаясь с места на место, олень отыскивает себе под снегом пищу. И через два часа весь снег вокруг нас изрыт и перерыт так, что кажется, не четыре важенки здесь работали, а целое стадо.
Весной, когда снег покрывается крепким настом, а на открытых ветренных местах и настоящим льдом, для оленей наступает самая трудная пора. Тогда слабые олени совсем не могут достать ягеля, и людям приходится им помогать. А более упорные в кровь разбивают себе копыта, на ногах у них появляются язвы и горячие опухоли. В эту пору много оленей гибнет от копытной болезни.
Нам уже надоело ждать, когда мы наконец слышим заливистый лай собачонки и окрики Архипа. Слышатся скрипучие шаги по снегу и треск кустов. На поляну выходит стадо, и нас окружила путанная заросль нескольких сот оленьих рогов. Мы с интересом разглядываем тяжелые оленьи головы, их короткие низкие шеи, высокие холки, горбатые поясницы. Вот прекрасный бык остановился перед нами. У него сильные ветвистые рога, широкий лопатовидный отросток их нависает на лоб. Несмотря на свой сонный вид, этот олень себе на уме: уж очень коварно поглядывают на нас его маленькие серые глаза. Шерсть у него дымчатая и только голова бурая с белыми отметинами на лбу.
Рядом с ним стоит маленький совсем белый самец. Вместо рог у него тоненькие кривые веточки. Вид у него очень глупый и растерянный. Он пытается копать ягель, но все его труды пропадают даром, потому что шустрая бурая важенка ворует у него из-под носа все, что он накопал. А этот олень такой рубаха-парень, что даже не может как следует защититься.
Многие олени совсем без рогов: некоторые уже сбросили, у других они просто сломаны в драке.
Вокруг стада бегает маленькая собачонка Архипа. У нее уже нет прежнего смиренного вида. Она настроена очень сердито: ее задача держать всех оленей вместе, чтобы никто из них не отбивался. И на виновных она нападает так свирепо, что даже сильные большие гирвасы только встряхивают рогами и торопятся присоединиться к своим.
Вспотевший Архип подходит к саням и снимает лыжи. Он говорит, что стадо ушло за эти дни очень далеко — за Черную Вараку — и он с трудом разъискал его. В стаде все благополучно, только у одного молодого быка идет слеза из правого глаза. Может быть, это начинается опасная глазная болезнь; придется вдуть ему в глаз соли — тогда все пройдет.
Потом Архип берет свою кидальную веревку — аркан с «костяной» петлей — и отправляется «имать». Олени, которые все время спокойно стояли на поляне и лишь опасливо косились на юлившую вокруг них собачонку, при его приближении сразу шарахаются в сторону. Архип набирает на руку веревку и быстро кидает ее. Аркан взлетает над стадом, его петля на секунду распластывается в воздухе и потом метко опускается среди стада прямо на рога оленя. Мы удивлены: неужели Архип поймал именно того оленя, которого хотел поймать? Оказывается, да: этот бык пойдет с нами в Ловозеро передовым. Пойманный олень старается вырваться, встает на дыбы, выпрыгивает из снега, потом лезет в куст, но Архип, сворачивая веревку, подходит к нему и обвязывает его ремнем вокруг шеи. Тогда олень сразу успокаивается.