Глава 12
Полковник Джон Моррис мирился со многими вещами в своей нелегкой жизни. Всё во благо Акватики. Он мог смириться с тем, что высшее руководство военного Анклава, по сути, выгнало его в ссылку, отправив командовать гарнизоном в Акросе. Несомненно, во благо Акватики. Он мог смириться со своим шрамом, который получил пятнадцать лет назад. Уродливый отпечаток великого подвига отпугивал от Джона девушек, и ему так и не удалось полноценно построить личную жизнь. Всё во благо Акватики. Он мог смириться с тем, что оказался взаперти с тысячами обычных жителей злополучного города. И тоже во благо Акватики. Он мог смирится с кошмарами, в которых раз за разом видел лицо Уолли Саливана, его по-собачьи верные глаза. И это тоже было во благо Акватики. Кажется, удача окончательно отвернулась от Джона. Интересно, когда это произошло? Вчера? Сегодня? О нет, это произошло тогда, сразу после подвига, о котором трубила вся Акватика. Счастливый случай, может быть, судьба. Интересно: судьба и удача, кто они друг другу? Родные сестры или злая мачеха и безвольная падчерица? А что было потом? Честь и слава? Трудовые и скучные будни в должности гарнизонного командующего Гилеоном. Ах, да! К должности причитались преданные собачьи глаза Уолли Саливана. Так себе награда…
Выискивая и борясь с внешними врагами Анклава, Моррис, как и следовало ожидать, не знал о внутренних интригах и интриганах. Ему об этом просто забыли сказать, обратив горячий и непримиримый пыл Джона в совсем другое русло. Когда последний адепт Серой церкви был осуждён, работа Морриса оказалась законченной, а сам он вдруг стал неудобен. На политической карте Союза Городов появлялись новые амбициозные фигуры. Старые методы прямолинейного напора сменились гибкими дипломатичными разговорами — и снова интриги, интриги и еще раз интриги. Так к власти пришёл принцепс Этан Лок. Джона попросили вернуться обратно в лоно Анклава. В Штормворте для него уже подготовили маленький пыльный кабинет, где-то в подвалах нулевого этажа. И даже это было во благо Акватики!
Моррис никогда не высказывал неудовольствия решениями высшего руководства. Как истинный фанат своего ремесла, он не имел привычки критиковать приказы, только исполнять. Он давно смирился с этим. Единственное, с чем Джон никогда не примирился бы, это с безвольным ожиданием собственной смерти. Наградной пистолет, который Моррис носил с собой целый день, под утро занял своё привычное место в коробке среди медалей и отличительных знаков. Там же полковник хранил свой неприкосновенный запас: старую бутылку с виски. Её содержимое опустело наполовину, и опустело уже давно. Еще до того, как адмирал Харвестер преподнес виски своему протеже в качестве признательности за безупречное несение службы. Божественный напиток, произведённый на поверхности ещё до Великого Исхода, на две головы превосходил тот суррогат, что сейчас варили на Гилеоне и Тартусе. Джон задумчиво скрутил крышку, нащупал в темноте стакан. После неожиданного отключения электроэнергии и очередного блокирования дверей Моррис уже был готов не только проститься с жизнью, а уже отчетливо желал этого. Страх давно прошёл. Осталось только раздражение: палач слишком затягивал процедуру, и это становилось скучным.
— Будете? — Джон наполнил стакан на четверть, вдруг поднял глаза на секретаря, что снова оказалась заперта с ним в одном кабинете.
Во время аварийного отключения Мария зашла к полковнику, напомнить, чтобы тот связался с портовой зоной, как было обещано Винсенту Дирку. Уже больше часа женщина сидела в углу на стуле, не произнося ни звука. Она откликнулась на неожиданное предложение, окинув Морриса недоверчивым взглядом. Он никогда не предлагал ей выпить, даже чая. Джон усмехнулся. Ему пришлось открыть ставни окна, чтобы впустить в помещение хоть немного света. Электричество вернулось в Акрос менее получаса назад, но полковнику очень не хотелось пользоваться его благами. Опыт подсказывал, что теперь нельзя привыкать ни к чему хорошему. В городе больше не было стабильности.
— Что вас смутило в моём предложении? — Моррис поднёс стакан секретарю, не утруждая её покидать своего места.
В комнате становилось жарко, полковник расстегнул верхние пуговицы рубашки.
— Я не знаю… — Мария приняла стакан, но не знала, что ответить.
В отличие от Джона, она не могла так глубоко контролировать собственные мысли. Страх прорывался наружу, срываясь в голосе и вызывая панику. Она сделала несколько быстрых, но мелких глотков. Полковник улыбнулся.