А потом показались школьные автобусы.
Три автобуса ехали один за другим, бампер к бамперу.
Три школьных автобуса с детьми.
Такого никто не ожидал. Как я уже говорила, это было до жути нормально. Сюрреализм. Кто-то из нас даже рассмеялся. Желтые школьные автобусы! Где же чертова школа?
Несколько напряженных минут мы слышали только урчание моторов и приглушенные крики и смех детей в автобусах. Потом папа оставил Хатчфилда с начальником колонны и подошел к нам с Сэмми. Нас сразу окружили люди — узнать, что происходит.
— Они из Райт-Паттерсона, — взволнованно сказал папа. — И судя по всему, уцелело гораздо больше военных, чем мы предполагали.
— Почему они в противогазах? — спросила я.
— Меры предосторожности, — ответил папа. — С начала эпидемии они были изолированы. Мы можем быть переносчиками инфекции.
Папа посмотрел вниз, на Сэмми, который стоял, обхватив меня обеими руками за ногу.
— Они приехали забрать детей, — сказал папа.
— Зачем? — спросила я.
— А как же мы? — возмутилась Мать Тереза. — Нас они не собираются отсюда забирать?
— Комендант сказал, что они за нами вернутся. — Папа взглянул на Сэмми. — Сейчас у них есть места только для детей.
— Они не разлучат нас, — сказала я ему.
— Конечно нет.
Папа вдруг развернулся и зашагал к бараку. Обратно он пришел с моим рюкзаком и мишкой Сэмми.
— Ты поедешь с ним.
Папа меня не понял.
— Я не собираюсь уезжать без тебя.
Что происходит с такими людьми, как мой папа? Стоит появиться какой-нибудь важной шишке, и у них сразу выветриваются все мозги.
— Ты слышала, что он сказал! — визгливо крикнула Мать Тереза. — Только дети! Если кто-то еще имеет право поехать, то это я… женщины. Да, так всегда делается. Первые — женщины и дети. Женщины и дети!
Папа не обращал на нее внимания. Он хотел положить руку мне на плечо, но я увернулась.
— Кэсси, в первую очередь они должны увезти в безопасное место самых слабых и беззащитных. Я приеду через несколько часов…
— Нет! — крикнула я. — Мы или останемся вместе, или вместе уедем. Скажи им, что мы прекрасно продержимся до их возвращения. Я могу позаботится о Сэмми. Я всегда о нем заботилась.
— И ты будешь о нем заботиться, Кэсси, потому что поедешь с ним.
— Без тебя не поеду. Папа, я не оставлю тебя здесь.
Папа улыбнулся мне, как улыбаются малышам умиленные их лепетом взрослые.
— Я не пропаду.
У меня не хватало слов, я словно проглотила раскаленный уголь. Чувствовала, что, если нас разлучат, это будет конец нашей семьи; если оставлю папу, то больше никогда его не увижу.
Папа оторвал Сэмми от моей ноги, потом свободной рукой ухватил меня за локоть и зашагал к автобусам. Лица солдат прятались под противогазами, похожими на головы насекомых, но на зеленых мундирах я видела нашивки с фамилиями.
Грин.
Уолтер.
Паркер.
Хорошие простые американские фамилии.
Бойцы стояли прямо, но расслабленно, спокойные и в то же время готовые к бою.
В общем, именно так и должны выглядеть настоящие солдаты.
Мы подошли к последнему автобусу. Дети в салоне кричали и махали нам руками. Они вели себя так, будто их ждало большое приключение.
Солдат внушительного телосложения, который стоял у дверей в автобус, поднял руку. На его нашивке значилось: капрал Бранч.
— Только дети, — сказал капрал приглушенным из-за противогаза голосом.
— Я понимаю, капрал, — кивнул папа.
— Кэсси, почему ты плачешь? — спросил Сэмми и потянулся ручонкой к моему лицу.
Папа опустил его на землю и присел рядом на корточки.
— Ты едешь в путешествие, Сэмс, — сказал папа. — Эти хорошие военные дяди отвезут тебя в безопасное место.
— А ты что, не поедешь? — Сэмми вцепился в папину рубашку.
— Да, папа поедет, только не сейчас. Но скоро, очень скоро.
Папа прижал Сэмми к себе. Последнее объятие.
— Веди себя хорошо. Слушайся военных дяденек. Хорошо?
Сэмми кивнул и вложил свою ладошку в мою:
— Идем, Кэсси. Мы поедем на автобусе!
Черный противогаз резко повернулся в нашу сторону, рука в перчатке снова поднялась вверх.
— Только мальчик.
Я попыталась объяснить ему, куда он может засунуть свои приказы. Мне и так было тошно от того, что папа остается, и Сэмми я не собиралась отпускать одного.
— Только мальчик, — оборвал мою тираду капрал.
— Это его сестра, — попытался урезонить военного папа. — И она тоже еще ребенок. Ей только шестнадцать.