В те времена, когда я занимался редактурой, мне довелось выпустить один или два номера журнала, носившего название «Фантастические выдумки». Я сменил на редакторском посту Флечера Прэтта, когда он уволился, чтобы предъявить иск издателю. (Все остальные редакторы помогали ему судиться, так как этого издателя дружно ненавидели все его сотрудники.) Я даже написал в соавторстве с Кей Маклин новеллу в жанре фэнтези под названием «Сеть норн», которая увидела свет, как я глубоко уверен, в этом самом журнале.
Я также купил полный комплект «Неведомого», поскольку мы с Брайаном Олдиссом намеревались составить антологию этого журнала, которая должна была последовать за нашей же антологией лучших произведений из «Изумления-Аналога». Увы, она так и не увидела света.
Но как бы мне ни нравилась фэнтези, достаточно бросить взгляд на перечень моих произведений, чтобы понять, что я, безусловно, не пишу в этом жанре. Среди всех моих рассказов мне удалось найти лишь два, которые можно к нему отнести. И дело здесь вовсе не в каком-то продуманном подходе, просто, когда в моих мыслях появляется слово «рассказ», оно никогда не связывается с термином «фэнтези».
Наконец-то правдивая история Франкенштейна
Мне никогда не были по душе механические конструкции наподобие Франкенштейна, да и зомби тоже. Дело тут в старом добром законе сохранения энергии, подкрепленном принципами «бритвы Оккама». Оккам вынуждает нас признать, что коллекция кое-как сшитых поношенных туловищ, рук и ног не может оказаться энергетически более выгодной или стойкой к износу по сравнению с исходными телами, откуда они были позаимствованы. Он также весьма недвусмысленно намекает, что поднятый из могилы труп будет, как минимум, не сильнее того же человека при жизни, не говоря уже о проблемах, возникающих из-за отсутствия дыхания и кровообращения. В историях на эту тему есть нечто изначально неверное, а сама идея подозрительно попахивает — и не только разлагающейся плотью.
Но существует ли более или менее приемлемый способ оживить покойника и отправить его пугать соседей по ночам? Я долго бился над ответом на этот вопрос и, решив, что отыскал его, написал этот рассказ.
Много лет спустя киношники украли у меня название и сняли одноименный фильм. Правда, сей факт доказывает лишь то, что названия не защищаются авторскими правами.
— Итак, господа, здесь есть тот самый монстр, которого создал мой горячо любимый прапрадедушка, Виктор Франкенштейн. Он скомпоновал его из кусков трупов, добытых в анатомических театрах, частей тел покойников, только что погребенных на кладбище, и даже из расчлененных туш животных с бойни. А теперь смотрите!..
Говоривший — человек с моноклем в глазу, в длинном сюртуке, стоявший на сцене, — театральным жестом выбросил руку в сторону, и головы многочисленных зрителей разом повернулись в указанном направлении. Раздвинулся пыльный занавес — и присутствовавшие увидели стоявшего на возвышении монстра, слабо освещенного падавшим откуда-то сверху зеленоватым светом. Толпа зрителей дружно ахнула и судорожно задвигалась.
Дэн Брим стоял в переднем ряду. Напором толпы его прижало к веревке, отделявшей зрителей от сцены. Он вытер лицо влажным носовым платком и улыбнулся. Чудовище не казалось ему особенно страшным. Дело происходило на карнавале, в пригороде Панама-Сити, где торговали разными дешевыми безделушками. У чудовища была мертвенно-бледная шкура и стеклянный взгляд. На морде его виднелись рубцы и шрамы. По обе стороны головы торчали металлические втулки, точь-в-точь как в известном фильме. И хотя внутри шапито, где все это происходило, было душно и влажно, словно в бане, на шкуре монстра не было ни капельки пота.
— Подними правую руку! — резким голосом скомандовал Виктор Франкенштейн Пятый. Немецкий акцент придавал властность его голосу. Тело монстра оставалось неподвижным, однако рука существа медленно, рывками, словно плохо отрегулированный механизм, поднялась на уровень плеча и застыла.
— Этот монстр состоит из кусков мертвечины и умереть не может! — сказал человек с моноклем. — Но если какая-нибудь его часть слишком изнашивается, я просто пришиваю взамен нее новый кусок, пользуясь секретной формулой, которая передается в нашем роду от отца к сыну, начиная с прапрадеда. Монстр не может умереть и не способен чувствовать боль. Вот взгляните…
Толпа ахнула еще громче. Некоторые даже отвернулись. Другие жадно следили за манипуляциями Виктора Франкенштейна Пятого. А тот взял острейшую иглу длиной в целый фут и с силой вогнал ее в бицепсы монстра, так что концы ее торчали по обе стороны руки. Однако крови не было. Монстр даже не пошевелился, словно и не заметил, что с его телом что-то происходит.