Вздохнув глубоко и зачем-то поглядев на звёзды, будто примечая время, он пошёл к юрте.
Войдя, он заметил, как при свете очажного огня Бортэ испуганно взглянула на него, вздрогнув, и как будто теснее прижала ребёнка к себе – тот сосал её грудь.
Встав у двери, он смотрел на них – на свою жену и сосущего её грудь ребёнка. Младенец, обёрнутый в пышное, голубоватое беличье одеяло, лежал, закрыв глаза, засыпая, и посасывал, прижимаясь крохотным лицом к соску матери.
Он вновь почувствовал, как остро и горячо вспыхнула в нём злоба, вспомнил, как прошлым летом на их поляне в горной долине Бурги Эрги три меркитских нойона надругались над его Бортэ в этой же самой юрте, а теперь их отпрыск нежился здесь. Лютая ненависть заклокотала в нём, а правая рука без его воли потянулась к рукояти мадаги на поясе.
Бортэ подняла взгляд на него и посмотрела жалобно, чувствуя, что творится у него в душе. Глаза её медленно наливались слезами, две крупные капли стекли по щекам, но она, не мигая, смотрела на него, будто говоря: «Я честна перед тобой и готова принять всё, что ты решишь».
Тэмуджин быстро остыл от её взгляда, тронутый жалостью к ней самой, молча разделся, повесил оружие на западной стене, сел на хойморе.
Бортэ, повернувшись, отложила заснувшего ребёнка в сторону и встала. Родив ребёнка, она вновь стала стройной и выглядела сильно похудевшей. Она легко и быстро прошла к восточной стене, принесла и поставила на огонь высокую железную треногу, захваченную у меркит, подвесила заранее приготовленный котелок с варёным мясом.
За Бортэ давно все заметили способность угадывать время, когда Тэмуджин вернётся из поездки, будто она чувствовала его на расстоянии, и привычку на всякий случай оставлять на ночь приготовленную еду, чтобы он, прибыв, мог сразу же утолить голод. Угадала она и на этот раз, и Тэмуджин, всегда ценивший её за это, вновь ощутил в себе тёплое благодарное чувство к ней за то, что и сейчас она не забыла про него, и теперь понемногу оттаивал душой.
Он поглощал кусок за куском мягкие, разваренные спинные части медведя с жирными прожилками, с наслаждением насыщая истомившийся от голода желудок. В последний раз он ел только утром, перед выездом из куреня девятой тысячи, находящейся на самой южной грани земель улуса.
Бортэ налила в деревянную чашу горячий суп, приправленный сухими корнями горного лука.
Выпив подряд две чаши и окончательно насытившись, он отпустил ремень на рубахе, расслабленно облокотился на подушку.
– Парень или девочка? – спросил он уже почти равнодушно.
– Парень, – тихо сказала Бортэ.
– Когда родила?
– Позавчера.
– М-м...
Помолчали.
– А с последом что сделали?
– Собаке отдали.
– Какой?
– Чёрному псу.
– Джучи?
– Да.
– Он съел весь послед?
– Сказали, что весь.
– Это хорошо. Джучи хороший пёс, его никакой ада 1 не осилит. Значит, он и будет оберегать ребёнка от чертей.
Бортэ смущённо улыбнулась, промолчав, не зная, что ответить.
– Ну, что ж, теперь надо укладывать ребёнка в зыбку – положим его в нашу, родовую, в которой лежали все мы.
Бортэ с великой благодарностью и теплотой взглянула на него, схватила его руку и прижала к своей тёплой груди. Уронив голову, она впервые за долгое время заплакала в голос, обливая его руку горячими слезами.
Тэмуджин, освобождая от неё руку, досадливо проворчал:
– И что вы за народ – женщины. Когда плохо, плачете, когда хорошо, опять плачете. Давай уж как-нибудь обойдёмся без этого, не люблю... Да и пора уже спать, завтра, я думаю, будет хлопотный день.
Бортэ засмеялась, вытирая слёзы, встала легко и быстро начала стелить. Тэмуджин посмотрел на спящего младенца, тот спал, высунув тёмное, крохотное лицо из пелёнки. Он придвинулся к нему, потянулся и осторожно взял почти невесомое тельце, завёрнутое в одеяло, склонил над ним лицо. От него пахло мягким младенческим духом, густо смешанным с родным, молочным запахом Бортэ. И как-то разом, будто тёплым ветерком сдуло с его души остатки холода и враждебного чувства.
– Ну, что, парень, – улыбнувшись, сказал Тэмуджин, – раз тебя будет охранять наш пёс Джучи, значит, и имя твоё будет – Джучи. Тогда злые духи не отличат тебя от пса и побоятся нападать.
Бортэ, сидя на постели, счастливо улыбнулась:
– Джучи 2 – хорошее имя. Настоящее, мужское.
* * *
Рано утром Тэмуджин созвал семейный совет. Мать Оэлун сходила и позвала братьев в большую юрту. Те пришли, приодевшись, в новых лисьих и выдровых шапках, в ременных поясах, нацепив серебряные ножи и огнива.