Питер был идеален. Майкл боялся на него даже дышать — тот вообще не выходил из роли, от одного взгляда на него замирало сердце. Как он завязывал шнурки на своих кедах каким-то особым узлом. Как он стоял на обочине с деревянной улыбкой, вскинув плакат на прямых руках. Как он лез к любому ручью, вставал на колени и напряженно прислушивался к воде, будто в ее журчании пытался что-то расслышать. Как он неподвижно, устало сидел в мотеле на бортике ванны и смотрел, как вода льется в раковину — с таким упрямым, безмолвным ожесточением, что даже у Майкла мурашки бежали по спине.
Он не играл. Он жил.
Майкл чувствовал, как что-то бродит и в нем самом.
День на седьмой, когда Кеннет нарезал круги мимо Питера, снимая, как тот играет в мячик с Бобби на закрытой пыльной заправке, Майкл заговорил.
— Сначала я думал, он просто один из этих, — сказал Майкл, включив запись на телефоне. — Из шизиков. Я увидел его первый раз когда он сидел на краю пруда, на коленях, и макал в него голову. Когда я спросил его, что он делает, он сказал, что слушает кита. Вообще он почти не говорит, так что я до конца не понимаю, что он делает. Я присматриваю за ним… вроде как. Он странный. Правда, странный. В каждой забегаловке он говорит одну и ту же фразу. «Два гамбургера, картошку и спрайт». Это из разговорника. У него есть разговорник, он постоянно его читает, заучивает оттуда фразы, а потом говорит ими.
Бран, пристроив микрофон на колонку с облупившейся краской, подошел к Майклу, послушал.
— По-моему, это какая-то дичь, — сказал он.
— Да, — сказал Майкл.
— Я каждый день спрашиваю себя, зачем я в это ввязался.
— И почему нельзя просто развернуться и уехать отсюда.
— Ты вообще веришь в этот бред про кита? — спросил Бран, складывая руки на груди.
— Нет, по-моему, он просто чокнутый.
— Вчера взял у меня десятку, купил упаковку воды и вылил на землю. А потом залез лицом в лужу и дудел в нее.
— Он говорит, у него есть кит. Они так разговаривают, через воду.
— Полный придурок.
— Кто-то должен за ним приглядывать.
— Да, жалко парня. Надо приглядывать.
Сценарий никто больше не открывал. Они просто импровизировали, проникаясь духом путешествия через всю страну к смутной цели, с надеждой, что все получится.
Глава 39
На берегу залива Святого Лаврентия стояла конечная цель их путешествия — коттедж, который Майкл снял на все лето. Дом выглядел скромно: два этажа, мансарда, серый сайдинг, белые окна. У крыльца висели горшки с цветами, через двор от дома до гаража тянулись бельевые веревки, привязанные к столбам. Под стеной, задавив сорняки, лежали толстые бревна: заготовки на дрова. Сквозь сосны проглядывало море, тянуло костром.
Они остановились перед домом. Места хватило всем, влез даже трейлер: двор был широкий. Захлопали дверцы машин, выпуская людей. Бран, с наслаждением потянувшись, зевнул и встряхнулся всем телом. Дакота смешливо фыркнула на него, уперла руки в бока, огляделась.
Майкл поднял голову к соснам.
Здесь было тихо. Он не сразу услышал, за три недели привыкнув к ровному гулу мотора, что в соснах кто-то свистит и чирикает. Дробно стучит. Щебечет. Каркает. Воздух был сладкий, ветер пах солью и холодом. Майкл глубоко вздохнул, чувствуя, как от кислорода кружится голова. Воздух был таким чистым, что казался ненастоящим. Майкл оглянулся на Питера, который разминался после долгой дороги: приседал, прыгал, тряс головой. Подозвал к себе, повесил локоть ему на плечо, приобняв.
— Нравится?..
Питер с энтузиазмом кивнул. Бобби, принюхавшись к незнакомой траве, бахнулся на нее спиной и начал валяться.
Из дверей выглянул Томми с ножом в руках. Радостно вскрикнув, скрылся в доме, появился снова — уже без ножа. Бран лениво пошел в его сторону, вразвалочку, не торопясь. Томми сбежал с высокого крыльца, двинулся навстречу Брану. Они сближались, как два вражеских корабля перед боем: аккуратно, без суеты. Но на последних шагах не выдержали — рванулись. Столкнувшись, обхватили друг друга руками, спрятали головы в чужие плечи. И так и остались. Стояли, слегка покачиваясь, не шевелились.
На крыльцо вышла Сара с дочерью на руках, махнула Майклу. Она сейчас была неотличима от типичной канадской жены рыбака-лесоруба: джинсы, клетчатая рубаха, небрежный узел волос.
— И ты здесь? — широко улыбаясь, спросил Майкл, приблизившись.
— И мы здесь, — Сара развернула к нему малышку, та изумленно уставилась на неожиданно возникшего перед ней Майкла. — Знакомься, это Мэри Агата.