— А что тебе интересно?
Джеймс молча смотрел на него, вдруг став каким-то холодным, далеким. Майкл судорожно переворошил в памяти, что он ему такого сказал, чтобы Джеймс вдруг стал таким — но ничего не нашел, память будто вырубило, он ни слова не вспомнил.
— Очень жаль, — с расстановкой сказал Джеймс. — Кажется, я в тебе сильно ошибся.
— А я ошибся, когда думал, что тебе хватит сил собрать яйца в кулак и сказать, что у тебя все прошло, и ты не собираешься возвращаться! — вспылил Майкл.
— У тебя «все прошло» куда раньше! Я… — Джеймс задохнулся от возмущения, у него зажглись глаза, на мгновение блеснув прежним огнем. — Я ради тебя был готов на все!.. Я не позволил тебе сесть в тюрьму!.. Пожертвовал ради тебя всем, что у меня было!
— Ну и че молчал-то тогда стока лет?
— Я встретил хорошего человека, — твердо сказал Джеймс, глядя ему в глаза. — Надежного, умного и верного.
— А я, понятное дело, не такой, — усмехнулся Майкл. — Ни верности, ни хорошести ты от меня не видел. Что дурак, не спорю, — он мотнул головой. — Отец твой так же сказал. Я и с ним не спорил. А что? Это правда. Университеты я только издалека видел. Мне некогда было учиться, и не на что. Мне работать надо было. Семье помогать.
Джеймс устало покачал головой.
— Нет, Майкл. Дело не в этом. Ты и правда дурак.
Майкл пренебрежительно хмыкнул, сложил руки на груди.
— Ну так че, умник, — сказал он. — Че искал-то меня тогда? Аж в Лондон ездил.
— Теперь это уже неважно.
«Важно!» — хотел крикнуть Майкл, но не дал себе, сцепил зубы.
— Такой умный, а позвонить моему агенту не догадался.
— Догадался, — Джеймс сбавил тон, к нему в голос вернулось прежнее сожаление. — Но ты очень высоко взлетел, Майкл. Я хотел… но боялся, ты меня даже не вспомнишь.
— А перестать быть таким ссыклом ты не хотел?
Джеймсу в лицо бросилась краска, он плотно сжал губы.
— Насчет баб. Я обещал тебя ждать, — сказал Майкл. — Хранить тебе верность я не клялся. Пять лет — долгий срок, а мы оба не монахи. Но я ждал, — с нажимом сказал он. — Все это время.
У Джеймса невольно приподнялась бровь, в лице что-то мелькнуло.
— В смысле — все «то» время, — поправился Майкл, чувствуя, что сам краснеет. — Не «это». Не до сих пор.
— Когда я жил в Париже… — начал Джеймс, но Майкл прервал его:
— Да плевать! Мне плевать, как ты жил. Ты завел себе хорошего и надежного — поздравляю! Иди ебись с ним, раз плохие мальчики тебя больше не вставляют.
— Мне не нужно твое разрешение, — резко сказал Джеймс.
— А че тебе нужно? — грубо спросил Майкл. — Зачем ты приехал?
— Меня пригласили, — холодно сказал Джеймс. — Твой продюсер хочет, чтобы я доработал сценарий.
— Да че ты. А я слышал другую версию. Что ты аж в контракте прописал, чтобы роль дали мне.
Джеймс опять покраснел.
— Ты не должен был знать.
— Но знаю. И хочу, чтобы ты рассказал мне, что все это значит.
Джеймс взял бокал, глотнул вина. Облизал оставшийся на губах красный след. Бесшумный официант поставил перед ними по огромной тарелке, на которой была выложена дизайнерская композиция из мяса и овощей.
— Я написал книгу, — сказал Джеймс. — Когда она получила награду, со мной связалась ирландская киностудия и предложила сделать экранизацию. И я подумал, что это знак. Винсент… — начал он и вдруг заговорил четче. — Вообще это была идея Винсента, что нам стоит встретиться. Он знает про нас. Он убедил меня, что нам нужно поговорить. Я хотел увидеть тебя, чтобы поставить точку. Дать знать, что я… я не вернусь. Мы скоро поженимся, и я хочу, чтобы прошлое наконец стало прошлым.
Майкл хмыкнул, сложил руки на груди. Прошлое. Он никогда не думал о себе, как о чьем-то прошлом. Он всегда был — настоящим. Иногда — будущим, но недолго. И сейчас так странно было осознавать себя оставленным на обочине. Выброшенным. Будто перед лицом хлопнула дверца, взревел мотор, глаза обдало пылью — а он сидел на краю дороги, смотрел, как в облаке песчаной пыли скрывается чужая машина, откуда его только что выкинули. Он оказался лишним.
— Роль написана для тебя, — сказал Джеймс. — Если ты откажешься, фильма не будет.
— Я не могу, — спокойно сказал Майкл, стирая с лица фантомную дорожную пыль. — Не могу отказаться. Продюсер мне не простит, у него серьезные планы на этот проект. Если я уйду, он убьет мне карьеру.
Джеймс кивнул. Потом позвал:
— Майкл.
Имя прозвучало так тихо, и одновременно — так громко, что Майкл невольно сощурился, будто от свиста в динамиках заложило уши. В простреленной памяти этих «Майкл» было — сотни. Было. Больше не будет. Время прошло, все, ничего не вернуть. Строили планы — жить вместе, квартиру снять, забрать к себе Бобби… Все рухнуло. Любили друг друга?.. Он вдруг понял, что плохо помнит. Трахались, да. Любили?.. Тот год пролетел так стремительно, что в памяти остались не события, а недоверчивое удивление: да не может такого быть, чтобы все это — со мной.