За три года существования конкурса в «Мемориале» собрано уже 6 тысяч работ, в которые так или иначе были вовлечены 20 тысяч человек, включая родственников, учителей, добровольных помощников. В работах воссозданы история семьи, города, улицы, разрушенной церкви посреди родной деревни, история компании друзей-шестидесятников и первых неформальных организаций перестроечных времен в маленьком провинциальном городе, терпеливо и дотошно воссоздан быт оккупированного села под Минском и послевоенного города с его карточной системой.
Но история семьи и история повседневности сами по себе могут как противостоять мифологизации прошлого, так и способствовать ей: память людей в принципе мифологична, легко идет на то, чтобы внести коррективы в угоду принятой автором идеологемы. Очень радуют работы, выполненные с исторической и человеческой честностью. Например, одна из них – о прадеде, который был полным георгиевским кавалером, – легко могла превратиться в сладенькую биографию дореволюционного героя- богатыря, подлинного патриота Отечества, пострадавшего от большевиков (тем более, что он действительно от них пострадал). Я уже ждала панегирика как прадеду, так и всему дореволюционному, царской армии, царской России – нет, девочка из Воронежской области описывает и то, как он был посажен, и выжил, и каким сохранился он в памяти односельчан и родственников: страшный пьяница и драчун… А ведь в первых работах была склонность к этакой дореволюционной ностальгии.
Теперь она отступила: дети, если правильно смотрят, много видят и у красных, и у белых. Очень много о казаках – это региональная память юга России о том, что было уничтожено, возрождается в опереточном, фальшивом варианте, но продолжает жить в памяти. В конкурсных работах видишь просто шолоховские персонажи и сюжеты, когда один прапрадед убивает другого, когда раскол идет через одну семью.
В некоторых случаях просто радуешься мудрости и честности автора: одна девочка описала историю своего деда, мелкого МГБ- потом КГБшника. Он, конечно, пишет девочка, сейчас говорит, как он тогда во все верил; наверное, и правда, верил, но вообше- то куда ему было деваться после войны на Западной Украине не с очень большими способностями, не с очень хорошим образованием, из нищей семьи, а там – и погоны, и звездочки… Когда так пишут о своем прадеде – ощущение, что все-таки последние десять лет прошли не зря.
От конкурса к конкурсу видно, как изменяется характер работ, – авторы научаются грамотной работе с документами, грамотному использованию устных источников. Дети очень легко обучаются, и в этом смысле конкурс – страшно благодарная вещь: видишь быстрый результат.
Нас удивило, почему такое достаточно просторное здание, как дом купцов Проторчиных, служило в советское время конторой. Неужели было столько кабинетных работников? Оказывается, было. Большой бюрократический аппарат – одна из особенностей ведения социалистического хозяйства. Чуть ли не на каждого тракториста приходился какой-нибудь инженер по контролю и учету определенного профиля. Кроме того, в штате МТС числились бухгалтеры, агрономы, землеустроители. Так что комнаты дома Проторчиных не пустовали.
Сергей Алиев, Алексей Бозаков, Александр Горынин, Александр Губарев, Сергей Люков, Сергей Подлесных, Анна Татсринская (Воронежская обл., Анненский р-н, с. Новый Курлак, 10 класс), «Дом Проторчиных»)
Мы сидели с бабушкой за столом. Бабушка была напротив меня, ее руки лежали на столе, и она все время ими что-то перебирала.
Видно было, что она волновалась и воспоминания давались ей с трудом. Бабушка почти не смотрела на меня и все смотрела куда-то е сторону. Потом она заплакала.
Она отказывалась вспоминать, как ей было больно. Постепенно бабушка успокоилась и рассказала мне о своей жизни. Иногда она с интересом заглядывала в тетрадку, смотрела, как я пишу.
Наталья Лапина (Вологодская обл, с. Куркино г 8 класс). «Судьба моей семьи в истории России. XX век»
Но еще важнее то, что они свободны, ничего не боятся, и степень свободы тоже растет от года к году. Мы, конечно, не этнографы и можем использовать только элементы этнографии, но вот такая работа, которая, по-моему, была невозможна несколько лет назад: девочка Аксинья Козалупенко из русской деревни в Башкирии рассказала о жизни и смерти совхоза «Слобода» в частушках – приятна сама смелость, не побоялась отправить нам эту работу. Отец сказал: отправляй, эти частушки – тоже история.