Скромный старший друг Ньютона – священник, математик и шифровальщик Джон Валлис внес свою лепту в зоопарк физических понятий. Он первый увидел, как закон Сохранения Импульса регулирует любые взаимодействия между телами или частицами в вакууме. Наконец, маркиз Пьер Луи Моро Мопертюи и пасторский сын Леонард Эйлер заметили организующую роль Действия в природе. Эта характеристика (в отличие от силы, энергии или импульса) не имеет мгновенного значения, но она поддается измерению на каждом интервале времени и выделяет небольшое множество наблюдаемых траекторий тел, частиц или систем из огромного ансамбля их возможных движений.
Вот такое разнообразие картин Мира накопили физики к XX веку – прежде чем кто-то из них первый назвал науку Историю неравновесной Физикой Социума. Но социум развивается, поворачиваясь к нам попеременно своими разными гранями; каждая грань подсказывает наблюдателю ОДНУ модель, оптимально описывающую те процессы, которые на ней протекают. Вот и чередуются в каждой эволюционной науке четыре важнейших портрета физического мира: Силовой, Энергетический, Действенный и Импульсный…
А какими моделями пользуются в своих учебниках Леонид Кацва и Александр Скобов? Разными, конечно; выяснить авторские предпочтения легче всего по синхронным и синфазным цитатам. Например, что следует в текстах Л.А. Кацвы и А.В. Скобова после знаменитой фразы матроса- анархиста Железнякова: «Караул устал! Депутатов просят разойтись!»? Заглянем в оба учебника…
Л. Кацва (с. 84): «Второе заседание, назначенное на пять часов вечера, так и не состоялось, поскольку утром 6 января была опубликована резолюция ВЦ И К о роспуске Учредительного собрания.
Разгон первого в российской истории парламента, избранного на основе всеобщего избирательного права, означал откровенное попрание волеизъявления огромного большинства населения страны. По существу, это был акт гражданской войны. Однако всеобщего возмущения не последовало. Лишь в некоторых городах состоялись демонстрации протеста, решительно подавленные большевиками. Сказались и отсутствие прочных традиций парламентской демократии, и разобщенность избирателей, поддержавших на выборах эсеров и кадетов, и просто усталость от войны, нарастающей разрухи и политической неопределенности».
А. Скобов (с. 119): «Председатель Чернов еще пытался доказывать матросу, что в лице Учредительного собрания он имеет дело с «хозяином Земли Русской» – но тот лучше знал, кто здесь хозяин…
Пришедшие 6 января к Таврическому дворцу депутаты нашли на дверях замок. Охрана сказала, что заседания не будет, так как оно запрещено Совнаркомом. А ночью ВЦИК принял по докладу Ленина декрет о роспуске Учредительного собрания. В тот же день переведенные в тюремную больницу депутаты-кадеты Шингарев и Кокошкин были прямо в постелях заколоты штыками пьяных матросов Железнякова. Ленин грозился наказать виновных в самосуде, но дело замяли».
Что видно из этих цитат? Леониду Кацве явно ближе силовая (то есть составленная из Силовых Полей) модель общества, государства и того народа, который их сперва создает, а потом подвергается перевоспитанию с их стороны. Напротив, Александру Скобову важнее поведение отдельных людей и людских коллективов, которое выражается в их поступках – более или менее оригинальных. На языке физиков любой поступок – это квант импульса. Значит, учебник Скобова написан «на импульсном языке Валлиса», а учебник Кацвы – «на силовом языке Ньютона». Таким образом, питерский контрамот Скобов опередил московского контрамота Кацву на один шаг в письменной контрамоции, или на одну эпоху в стихийной эволюции российского общества. Оно и понятно, если сравнить пишущего диссидента с учеником диссидентов…
Каков может быть педагогический эффект этой разницы? Вероятно, по ходу учебы наиболее пассионарные гимназисты предпочтут читатьучебник Скобова. Но при подготовке к вступительным экзаменам эти же пассионарии скорее всего заглянут в учебник Кацвы: ведь их будущие экзаменаторы на разных гуманитарных факультетах почти наверняка не входят в семейство контрамотов!
Так подтверждается давняя поговорка: «Мамы разные нужны, мамы всякие важны». А какие еще возможны (и нужны) «мамы» среди учебников истории? Например, на каком из физических языков написан известный и популярный учебник Льва Гумилева: «От Руси до России»? Потомственный и матерый контрамот Л.Н. Гумилев уделял наибольшее внимание замыслам и деяниям своих собратьев- пассионариев; то есть он рассуждал и писал тексты на действенном языке Эйлера, щедро дополняя этот язык элементами более привычного импульсного диалекта исторической науки.