А Капетинги? Они были снова заперты в своем небольшом домене, и силы были явно неравными. И вот у английских королей разгорелся аппетит. Им показалось, что можно, владея огромными землями на континенте, добавить еще кое-что и создать империю.
Филипп II Август, король Франции (1180— 1223).
«Большие французские хроники», Париж, Национальная библиотека
Генрих II Плантагенет начинает активно воевать. Сначала на Британских островах — в Шотландии, в независимом Уэльсе, в Ирландии. Призрак империи мелькнул перед его глазами. А надо сказать, все средневековые правители, сколько-нибудь могучие в Западной Европе, постоянно видели его перед собой и стремились к нему. Для них Римская империя не ушла окончательно, они пытались в нее вернуться. И мечта Генриха II Плантагенета расширять и расширять свои владения не была чем-то экстраординарным. Тем более потому, что казалось, ничто его на этом пути не остановит. Сильный правитель, талантливый реформатор у себя в Англии, буквально преобразивший войско (он отказался от строгой службы своих вассалов и заменил се наемным войском, которое было гораздо более управляемым и дееспособным), казалось, имел все шансы на победу в будущей борьбе с явно слабыми и безнадежно проигравшими Капетингами.
Но в новом браке этот безнадежно проигравший Людовик VII обрел сына. Он женился на наследнице графа Шампани. Это был очень умный шаг, потому что ему предстояло после смерти своего тестя получить графство Шампань, то есть северо- восток Франции, великолепный обширный и цветущий край. И — долгожданный сын. Сына назвали Филиппом, в будущем это знаменитый правитель Франции Филипп II, который затем получит прозвище Августа и будет править сорок три года (с 1180 по 1233), срок огромный.
Оказалось, что неудачливый Людовик VII обрел сына с необычайными талантами. Хитрый, ловкий, предусмотрительный, терпеливый, умевший ждать в политике, что очень не свойственно средневековью, он был прямой противоположностью английского короля Генриха Плантагенета. Генрих II был рыцарем и всегда предпочитал открытое нападение. Филипп II был коварен, он умел молчать, ждать и хитрить.
Его первая хитрость состояла в том, что он вступил в дружбу с сыновьями Генриха II Плантагенета, с сыновьями разведенной жены своего отца, Алиеноры. Ненависть к ней и Генриху Плантагенету, как я убеждена, составляла смысл его жизни. Но как же глубоко он се спрятал! Он подружился с каждым сыном, но прежде всего со старшим. Это был блестящий ход и очень успешный. Старшим был Генрих, который при жизни отца получил титул «молодой король». Опасаясь за судьбу трона после своей смерти, Генрих II в традициях ранних времен средневековья назвал его молодым королем и короновал при своей жизни. И после этого молодому Генриху сделалось трудновато ждать. Он был нетерпелив.
Надгробное изображение Алиеноры Аквитанской (1122 — 1204)
И вот Филипп подружился с нетерпеливым наследником. И не просто подружился — стал его лучшим другом. Все праздники они проводят вместе во Франции. Хроники пестрят сообщениями: «Рождество молодой Генрих провел с супругой в Париже... На Пасху молодой Генрих отправился в Париж...» Это был нож в сердце для старшего Плантагенета, но прекратить эту дружбу он не мог. Она крепла и, наконец, привела к тому, что сыновья Генриха Плантагенета восстали против отца, и восстание это началось в 1173 году с того, что молодой Генрих вообще бежал ко двору Филиппа II и нашел там нежный теплый прием. Смуту удалось подавить. Старший Генрих примирился с сыновьями. Примирился на приемлемых условиях, но дружба оставалась. Однако Филиппу с молодым Генрихом не повезло — в 1183 году вдруг, внезапно Генрих умирает от неведомой лихорадки... Не берусь судить о ее происхождении, как не берутся и многие другие авторы. Скончался быстро, в расцвете лет.
Сейчас же началась немыслимая дружба со вторым сыном Генриха II, Жоффреем. Эта дружба дошла, как пишут хроники, до нежнейших и экстатических пределов. Но Жоффрей также внезапно скончался очень скоро, вслед за старшим братом. На его похоронах Филипп II был неутешен, он даже пытался броситься в могилу за ушедшим другом. Но тут современники сильно усомнились в искренности его чувств и заметили, что второй сын сильного правителя Англии — лучший друг его первейшего соперника.