Шоковое впечатление от этой цифры вызвало обсуждение совершенно несоразмерной деформации, возникшей в последние годы в приоритетах высшей школы. «Я не уверен, — сказал ведший Госсовет Президент Дмитрий Медведев, — что это та ситуация, где рынок все отрегулирует. Здесь мы должны давать некие знаки. Потому что рынок регулирует, но иногда криво. По юридическим и экономическим специальностям — это же тоже потребности рынка, но какого рынка? Образовательных услуг! Выгодно готовить специалистов такого рода, и готовят, потому что за это платят деньги. Рыночный регулятор? Рыночный. Экономике нужно такое количество специалистов? Нет. Значит, должны быть какие-то другие сигналы, которые свидетельствуют о правильном распределении специальностей».
Не такой ли сигнал был послан в тот же день президентом в завершение Госсовета? «...Наша страна всегда была сильна классическим образованием, фундаментальным образованием. Я думаю, что главным врагом инноваций является инертность нашей административной системы, которая проявляется везде, начиная с федерального уровня и кончая муниципальным. По сути, мы сами вредим себе, потому что у нас общество с блестящим инновационным потенциалом, про креативность нашей нации говорится везде, в самых разных местах, мы сами понимаем, что способны к быстрому и творческому мышлению, но сами себе и обрубаем все. Давайте стараться делать так, чтобы все получалось, как получается у многих наших коллег.»
8 мая на заседании Госдумы Владимир Путин выступал в том же ключе: «.диверсификация за счет инновационных отраслей — это главный приоритет в экономике. И разумеется, без привлечения сюда необходимых кадров нам не обойтись. Принята программа, впервые за многие годы, по развитию фундаментальной науки. Кроме того, на приоритетные направления выделено такое финансирование, которое раньше выделялось на всю науку. Практически закончена работа над новой федеральной целевой программой как раз на 2009 — 2010 годы по развитию кадровой базы по подготовке новых специалистов. Вчера на встрече с лидерами фракций Государственной Думы от них прозвучало предложение подумать над темой о том, чтобы создать условия для возвращения наших специалистов, которые работают сейчас за рубежом. Идея правильная, надо вместе с вами сделать это, но сделать таким образом, чтобы это не привело к ущемлению тех, кто здесь работает и никуда не уезжал. Но в целом — это абсолютно верно».
Однако совместимы ли грандиозные планы выстраивания экономики знаний, которые можно только приветствовать, с образовательной базой тех, на чьи плечи ляжет их реализация? Способствует ли «бутылочное горлышко» ЕГЭ, через которое должен пролезть каждый школьник, развитию его инновационного мышления? Какой пример свободы выбора получает он, заканчивая школу, если ему предлагается безальтернативная форма аттестации? Почему, пытаясь «поставить на ноги» наш средний класс, ему «развязывают руки», разгружая от необоснованных проверок, а школы и вузы лишают самоорганизации, предлагая им «единственный и неповторимый» вариант их взаимодействия? Каков моральный урок заложенной в концепцию ЕГЭ посылки «подозреваются все», когда ученика на финише школы отлучают от заведомо корыстного учителя, а абитуриента изолируют от общения с несомненным взяточником — вузовским преподавателем? Кого еще можно ввести в заблуждение победными реляциями о достижениях единого экзамена, если практически повсеместно его насаждение уже буднично воспринимается как передел коррупционного поля, и устойчиво циркулируют слухи о введении неких понижающих коэффициентов при проверке экзаменационных работ в центральных регионах в пользу улучшения статистики на периферии?
Уверен ли Андрей Фурсенко, на совести которого утверждения об объективности оглашаемых министерством результатов ЕГЭ, что предполагаемое «закручивание гаек», то бишь оценок, при поголовном введении единого экзамена в следующем году поможет укрепить интеллектуальный потенциал нации?
Возвратятся ли домой из-за рубежа наши соотечественники-специалисты, если они получили возможность работать там благодаря фундаментальной подготовке, полученной на родине, а их детей здесь ждет «концептуально порочное детище» реформаторов от просвещения? Можно ли считать гражданским общество, в котором группа доктринеров под шумок популистских лозунгов руками одного министерства загоняет в сомнительную как минимум схему многообразие образовательных подходов? Не позорно ли, когда ведущий программы «Что делать?» Виталий Третьяков, оберегая запуганных бесконечными новациями ректоров, объясняет их отсутствие при обсуждении их же профессиональных проблем угрозой «бюрократических и финансовых репрессий»? И т.д. и т.п.