Гипотеза оказалась плодотворной. С ее помощью Дэйвис сумел объяснить ряд других загадочных особенностей Венеры, — например, тот факт, что ее поверхность не испещрена кратерами от удара космических метеоритов. По Дэйвису, эти следы стерло страшное соударение (на Земле их стерла тектоника). Медленное вращение Венеры, к тому же происходящее (в отличие от всех других планет Солнечной системы) по часовой стрелке, тоже легко объясняется, если допустить, что соударившиеся тела вращались в противоположные стороны. И даже практическое отсутствие тектоники может быть без труда объяснено как результат полного отсутствия воды. «Просто поразительно, — говорят специалисты, — как много загадок объясняется одним простым предположением». — «Просто удивительно, — говорят другие, — как это до сих пор никто до этого не додумался».
Однако окончательно принять гипотезу они пока не решаются. Но хитроумный Дэйвис и на этот случай придумал выход. Он указал в своей статье, что его гипотезу можно проверить. Если вода Венеры исчезла в результате удара, то есть сразу и вся, то ее не должно было остаться даже в подпочвенных скалах и породах. Если же вода исчезла по другим причинам, постепенно, то это происходило только на поверхности и тогда в скалах Венеры должна и сейчас оставаться вода. Так что проверить, прав ли Дэйвис, действительно можно. Остаются пустяки, нужно всего лишь придумать, как высадить на поверхность спускаемый аппарат с приборами, чтобы они уцелели при давлении 92 атмосферы и температуре 480 градусов! Возможно, история невезучей Венеры прояснится уже в ближайшее десятилетие: ведь российские, американские и японские исследователи готовят новые экспедиции к этой планете — к нашей сестре-несестре.
Вадим Руднев
Сумасшедший профессор
Ответ на вопрос, почему гениальность практически всегда в той или иной степени сочетается с безумием, повышенный творческий интеллект — с психическими отклонениями, всерьез волновал психологов и психиатров. Такого же рода вопрос возникает применительно к русской, в частности советской, культуре ХХ века: почему в русском сознании профессор почти всегда дурак, идиот, скоморох с презрительным прозвищем «профессор кислых щей», один из любимых героев анекдотов наряду со Штирлицем, Вовочкой, евреем, Чапаевым и так далее. Ответ на этот вопрос мог бы звучать так: потому что герой анекдота — это всегда медиатор, то есть посредник между жизнью и смертью, сочетающий в себе парадоксально несоединимые черты двух полюсов. С одной стороны, профессор — посредник между властью знания и невежеством студентов, с другой стороны — между политической властью, делегировавшей ему полномочия внедрять в души простецов идеологию, которую сам профессор чаще всего не разделяет, и конкретной личностью.
Профессор, каким он видится в советском фольклоре и массовом искусстве, для того чтобы отмазаться от внедрения идеологии в головы студентов, но и самому остаться невредимым, а заодно и преподать студентам, хотя бы слегка и тайком, подлинное знание, бессознательно применяет стратегию идиота, чудака не от мира сего, который если и скажет что-то не так, то ему простительно — «витает в облаках ученый!» Он, скорее всего, осознает свою идиотическую стратегию, играя этим на понижение и заставляя аудиторию, с одной стороны, не воспринимать его слишком всерьез, а с другой — говоря ей такие вещи, которые и позволено говорить только идиоту, шуту. Сумасшедший профессор своим идиотизмом страхует себя от власти и делает это многочисленными способами.
Вспомним медицинский анекдот 70-х годов (сам факт, что анекдот расцвел именно в эту эпоху, конечно, неслучаен — можно думать, что знаменитый идиотизм Брежнева носил во многом такой же симулятивно-стратегический характер, задавая тем самым тон всей эпохе). Итак, анекдот:
Профессор, сидя за кафедрой, демонстрирует студентам продолговатый предмет.
Профессор: М-м-м, в руках у меня мужской половой член.
Тревожный шепот из аудитории: Профессор, но это же сосиска.
Профессор: М-да. Итак, в руках у меня мужской половой орган.
Нарастающий гул: Профессор, это сосиска.
Профессор: М-да, сосиска... Позвольте, а что же я съел за завтраком?
В чем смысл стратегии профессора из этого анекдота? По-видимому, в том, чтобы обезопасить себя на тот случай, если его обвинят, скажем, в «растлении молодежи». Он, не говоря прямо, указывает на зазор между означающим и означаемым: я демонстрирую одно, подсовывая вместо этого другое, вы же можете думать все, что вам угодно, в меру вашей испорченности или сообразительности.