Такой подход стал проникать в психиатрию в последние 20 — 30 лет. Но и он не избавляет от затруднений, ибо в медицине нет однозначной диагностики фундаментальных нарушений. Врачи, принадлежащие к разным школам, будут ставить разные диагнозы. У кого-то понятие «шизофрении» шире, у кого-то уже. Психиатр Блейлер, первым употребивший термин «шизофрения», говорил о «чувстве шизофрении» как о диагностическом критерии. «От больного повеяло шизофренией». Это же диагностика по интуиции! Оставляя за собой право иметь «чувство шизофрении», врачи расписываются в своей беспомощности.
К концу ХХ века, в связи с бурным развитием естествознания, медицина оперировала главным образом «аллопластической» картиной заболевания: картиной из перспективы внешнего взгляда. Сам больной не знает, что с ним происходит. На его показания полагаться нельзя. Надо использовать приборы, УЗИ, термометр, снимки...
А с психическими заболеваниями возникли непреодолимые трудности. Есть нечто, что может почувствовать и увидеть лишь сам пациент. Как увидеть болезнь глазами самого больного — ее «аутопластическую» картину: чужие галлюцинации, страхи, страдания, находясь извне? Крупнейшие медики рубежа XIX — XX веков были убеждены: если не удается найти внешние, доступные объективному наблюдению проявления болезни — пациент притворяется. Например, функциональные нарушения, паралич при истерии: объективных нарушений нет, а конечность парализована. Над Фрейдом с его исследованиями истерии смеялись, пока на одном осмотре он не воткнул «старухе-притворщице» булавку в ногу. А та не почувствовала боли. Так Фрейду удалось продемонстрировать коллегам: конечность действительно парализована — налицо локальная анестезия, сопутствующая реальному параличу. Но гипноз естествознания и надежд на объективную психологию был весьма силен, что привело в итоге к кризису психиатрии.
Кое-какие шансы давал психоанализ. Увы, Фрейд, хотя и был переведен на русский раньше, чем на другие европейские языки, в 30-е годы попал под запрет. В 1936 году вышло постановление «О педологических извращениях в системе Наркомпросов», и психоанализ, который активно поддерживал Троцкий в 20-е, надолго забыли. Вслед за Павловым и Бехтеревым с его книгой «Объективная психология» у нас стал господствовать подход с опорой на «аллопластическую» картину болезни.
Но это — затянувшееся отступление. Я же обрел навыки реальной психологической помощи именно благодаря всему со мной случившемуся.
Одним из первых в России я прошел холотропное дыхание у учеников Станислава Грофа и получил кое-какой опыт. После 1991 года западные психотерапевты стали приезжать в Россию, мы получили возможность ездить на Запад. Я посещал мастерклассы выдающихся психологов: Джанетт Рейнуотер, Маргарет Руффлер, того же Грофа; овладел техниками гештальт-терапии, психосинтеза, психодрамы, холотропного дыхания, групповой психотерапии, психодиагностики.
Был создан ряд фирм, оказывающих психологическую помощь. Среди них «Крокус Интернешнл» — российско-американская организация, консультировавшая по проблемам СПИДа. Я занимался там психологическим консультированием групп риска, одновременно учась на психфаке МГУ. Потом был направлен в Петербург на курсы психологического консультирования в медицинский центр «Гармония». В 1991-м сделал доклад на первой в мире международной конференции, посвященной работе с группами риска.
Вся моя последующая научная деятельность была связана с психологической проблематикой, с нозологией — учением о болезнях — и историей медицины. Несколько лет я читал в МГУ авторские курсы — «Психоанализ как социальная теория», «Когнитивные стратегии в современной социальной философии».
В 2000 году Всероссийская независимая психиатрическая ассоциация организовала семинары для врачей- психиатров. Приезжали лучшие психиатры из разных городов России. Меня пригласили читать лекции. Свой курс я назвал «Антропологические основания психиатрии» и первую лекцию посвятил психофизической проблеме. Трудно передать мои чувства, когда я читал курс психиатрам, чья квалификация намного превосходила профессиональный уровень мучителей, поставивших мне диагноз.