До сих пор мне удобно было считать (и я действительно считала), что мой путь ученого и путь руководящих нашим обществом политиков параллельны и в далекой перспективе сходятся. Ведь изучая механизм развития экономики, мы хотим не просто познать его, но и найти пути его наладки. С экономикой плохо, в магазинах мало продуктов, люди недовольны, работают вполсилы, в итоге национальный доход почти не растет. Расходы же на вооружение приходится увеличивать, а потребительский фонд сужается. Жить становится все труднее. В то же время наряду с легальной экономикой развивается теневая, формирующая толстосумов, подпольных миллионеров. И на эту картину накладывается всевозрастающий разрыв в уровне благосостояния партийного аппарата и рядовых трудящихся, включая интеллигенцию. Именно этот разрыв, как мне кажется, служит той психологической «занозой», которая не позволяет крестьянам и рабочим трудиться в полную силу, а руководителей предприятий толкает на расхищение общественного добра. Люди говорят: «Им все дается, а мы сами возьмем!» Разработка темы «Социальный механизм развития экономики» означает вскрытие всех этих нарывов и поиск путей оздоровления общества и его экономики.
Казалось бы, руководители высшего уровня должны быть в этом заинтересованы, ибо все понимают, что так дальше нельзя — разрушаются главные ценности социализма. Никому ничего не нужно, никто ни в чем не заинтересован, и лучше всего живется тем, кто равнодушен к общему делу, циничен и свободен от норм морали. Энтузиазм времени нашей молодости прошел, после него остались только «похмелье» да пустота. Где наша юношеская гордость за принадлежность к «самой великой стране»? Где стремление принести максимальную пользу обществу, готовность подчинять личные интересы общественным? Где вера в важность своей миссии на земле, в значимость того дела, которое делаешь? Ничего этого нет. Есть только разочарование да разъедающий общество скептицизм.
Итак, развитие нашего общества натолкнулось на определенные препятствия. С точки зрения официальной науки эти препятствия неожиданны, их никто никогда не предсказывал. С точки зрения здравой логики — они закономерны и, более того, должны были возникнуть намного раньше, если бы не тот самый энтузиазм. Процесс его таяния и замены всеобщим скептицизмом занял десятилетия, но сейчас он, в сущности, завершился. Большинство людей клянут свою жизнь, недовольны условиями труда, бюрократизмом, косностью общества, коррупцией государственного аппарата, развитием теневой экономики, высокими темпами инфляции, низким качеством советской продукции, продовольственными трудностями, резкой вертикальной дифференциацией общества. Экономисты и социологи должны поставить диагноз болезни и предложить пути лечения. Первый шаг к этому — детальное обследование «больного» с особым вниманием к дисфункциям организма, к наиболее пораженным участкам. Казалось бы, ясно. Однако от нас требуют рецепты спасения без соприкосновения с больным и уж, во всяком случае, без осмотра пораженных мест организма. Формула Ващенко — «Никакой критики, только конструктивные предложения!» Иными словами, нам предлагается давать заключения вроде такого: «Все органы больного функционируют исправно, рекомендуется срочное удаление желчного пузыря».
Увы, это не смешно, а грустно. Как можно работать в таких условиях? Ведь мой доклад, в сущности, был лишь попыткой постановки диагноза. Это доклад-гипотеза, а не итог исследования. И все же он испугал и «возмутил» партийное руководство. А если бы он подводил итоги пяти лет исследования? Все результаты работы — в корзину? У человека рак языка, а он отталкивает руку врача, как только она приближается к его рту. Можно ли в таких условиях лечить? И главное, хочет ли больной выздороветь? Если же он только морочит врачу голову, то не должен ли тот подыскать работу, имеющую больший смысл? Вот дилемма, перед которой я нахожусь.
Будучи одним из всего 11 академиков-экономистов и получая от государства высокую зарплату, я считаю себя персонально ответственной перед народом за состояние экономики и общества. Закрыть глаза на кризисную ситуацию в экономике и приняться за изучение какой-то периферийной проблемы? Гражданская совесть не позволяет, да и те, «наверху», требуют ответа отнюдь не на частные вопросы. Они хотят понять с нашей помощью, что происходит с обществом и как дальше им можно и нужно управлять? Между тем попытка разработки центральных социально-экономических проблем наталкивается на грубый окрик еще на уровне замысла. А ведь я не одна. Мне опасность грозит как раз меньше всех — из Академии наук не выгоняют. А молодежь? Ей нужны научные степени, звания, должности. Имею ли я право вести ее в направлении, где легко заблудиться, а то и пропасть?