Сексуальное влечение, представляющее сознательное переживание второго биологического закона, это сила, побуждающая человека (и животное в еще большей степени) к активному вторжению в окружающее. Однако активность эта тормозится внутренней тревогой и запретами, о которых мы говорили.
Человек с маниакальным типом личности живет как бы в панцире из добровольно наложенных на себя табу, но этот панцирь грозит в любой момент лопнуть под напором тревожных и сложных чувств, рождающихся вследствие гормональной перестройки организма. У разных людей она проходит по-разному. Скорее всего существует закономерность: чем сильнее желание, тем тяжелее вериги, которые молодой человек на себя налагает. Обычно навязчивые состояния сопутствуют половому созреванию и исчезают, когда вырабатывается равновесие между сексуальным влечением и способностью регулировать свои желания.
Если природа маниакальной личности действительно имеет сексуальную основу, то ее следует понимать как закрепление во взрослом возрасте типичного для периода полового созревания конфликта между сексуальным влечением и разного рода тормозящими факторами.
Для поведения маньяков характерна персеверация, то есть повторение одних и тех же действий вне зависимости от происходящего. Это могут быть также навязчивые.состояния, когда повторяются одни и те же тревожные мысли и страхи. Вообще нервная система имеет значительную тенденцию к персеверации, которая обеспечивает стабильность. Но для выживания необходима также способность к адаптации, а она требует пластичности. Это еще одно из проявлений человеческой природы, находящейся в диалектическом противоречии между неизменностью и переменчивостью.
Кемпиньскии считает, что преобладание механизмов торможения, характерное для маньяков, это не только реакция на просыпающееся сексуальное влечение, оно связано с детскими переживаниями. Детство человека такого склада наверняка было лишено тепла, ласки, ему не хватало игрового общения с ровесниками. Чрезмерная строгость порядков в благополучной внешне семье подавляла ребенка, чрезмерно развивая систему самоконтроля. А в период созревания с присущими ему эмоциональными бурями самоконтроль начинает действовать еще интенсивнее.
Не исключены и генетические факторы, органические причины. Правда, о них в связи с психопатиями всегда говорят осторожно. Тем не менее Кемпиньскии отмечает, что у маньяков часто проявляются отдельные симптомы нарушений нервной системы и корреляции с эпилепсией.
Главная беда маньяков, как ее объясняет Кемпиньскии, не столько несформированность эмоциональной сферы, сколько сознательное ее подавление. Они признают исключительно нормативное, рациональное отношение к жизни. Маньяк уверен, что ничего не происходит помимо воли и разума, главное — его воля и его разум. Но по злой иронии судьбы (точнее, его психического недуга) он как раз страдает от проявлений, неподвластных разуму и воле. Чем больше он борется с навязчивыми мыслями, страхами, фобиями, тем они становятся настойчивее. Чем больше он пытается побороть «зло», тем сильнее это зло им овладевает.
Не умея «справиться» с собой, постоянно испытывая страх перед собственными чувствами и настроениями, маньяк всегда хотел бы быть другим.
Разумеется, нет человека, полностью соответствующего собственным ожиданиям, всегда есть расхождение между «я» реальным и идеальным. Эта неудовлетворенность в нормальной дозе служит импульсом к развитию. Человек постоянно стремится сократить расхождение, прилагает усилия к тому, чтобы изменить себя. Однако жить в вечном противостоянии собственной природе, в вечном осуждении себя невозможно. Необходимо хотя бы отчасти себе нравиться. Этого как раз недостает маньяку. Он боится в себе всего спонтанного, той части психики, которая неподвластна его воле, то есть собственной эмоциональной жизни.
По отношению к самому себе маньяк занимает властную позицию. Он стремится быть полным хозяином над собой, все, что не соответствует его планам, противоречит его воле, вызывает его ненависть. Маньяки зачастую тихие деспоты. Однако деспотизм главным образом концентрируется на собственной персоне.
Плотно сжатые губы, гримаса страдания на лице, выражение твердости, а то и жестокости во взгляде — таков портрет маньяка. Голос тихий, но тон, не допускающий возражении, речь чаще всего неискренняя, слащавая, но с призвуком змеиного шипения. Движения угловатые, в них нет мягкости, ласковости, свойственных людям; ощущающим свою эмоциональную связь с окружающим миром.
Маньяки обычно исключительно честные и обязательные люди, но жизнь с ними рядом невыносима. Это жизнь без вкуса и цвета, серая и скучная, под тяжким бременем обязанностей.